Им потребовалось пятнадцать минут, чтобы вернуться на аэродром у Йирга-Алеем. К нему они подлетали, держась вровень с вершинами деревьев. Дэвид посадил «харрикейн» на пыльную полосу и подкатил к ожидающей карете «скорой помощи», которую вызвал по радио.
Шасу извлекли из залитой кровью кабины. Потом Дэвид и санитар наполовину повели, наполовину понесли его к карете; Шаса спотыкался, как слепой. Через пятнадцать минут ему дали наркоз, положили на операционный стол в больничной палатке, и им занялся врач.
Когда Шаса пришел в себя, было темно.
Он поднял руку и коснулся лица. Оно было в бинтах, и Шасу охватила паника.
– Дэвид! – хотел он крикнуть, но получились только невнятные от хлороформа звуки.
– Все в порядке, Шаса, я здесь.
Голос звучал близко, и Шаса ощупью поискал его источник.
– Дэви, Дэви…
– Все хорошо, Шаса, все будет отлично.
Шаса нашарил его руку и сжал.
– Я не вижу. Я ослеп.
– Это всего лишь бинты, – заверил Дэвид. – Врач тобой очень доволен.
– Ты не врешь, Дэвид? – взмолился Шаса. – Скажи, что я не ослеп.
– Нет, не ослеп, – прошептал Дэвид, но, к счастью, Шаса не мог видеть его лицо, когда он это говорил. Лихорадочное пожатие медленно ослабло, а через несколько минут подействовало болеутоляющее, и Шаса снова погрузился в беспамятство.
Всю ночь Дэвид просидел у его койки; даже в темноте в палатке было жарко, как в печи. Он вытирал с шеи Шасы блестящий пот и держал друга за руку, когда Шаса во сне стонал и звал:
– Мама? Ты здесь, мама?
В первом часу ночи врач приказал Дэвиду уйти и немного отдохнуть, но Дэвид отказался.
– Я должен быть с ним, когда он проснется. Именно я должен ему сказать. Хоть это я ему должен.
На рассвете за палаткой завыли шакалы. При первом свете, пробившемся сквозь брезент, Шаса снова пришел в себя и сразу спросил:
– Дэвид?
– Я здесь, Шаса.
– Мне очень больно, Дэвид, но ты сказал, что все будет в порядке. Я помню, ты сказал так, верно?
– Да, сказал.
– И скоро мы снова полетим вместе, правда, Дэви, дружище? Как в прежние времена – Кортни и Абрахамс снова в деле.
Шаса ждал ответа, а когда не услышал, его голос изменился.
– Я не ослеп? Мы полетим вместе?
– Ты не ослеп, – негромко ответил Дэвид. – Но мы больше не полетим вместе. Тебя отправляют домой, Шаса.
– Говори! – приказал Шаса. – Не пытайся щадить меня, от этого только хуже.
– Хорошо, я все скажу. Пуля пробила тебе левый глаз. Врачу пришлось его удалить.
Шаса поднял руку и осторожно коснулся левой половины лица.
– Зрение на правом глазу сохранилось полностью, но на «харрикейнах» ты больше летать не сможешь. Мне жаль, Шаса.