— Леш! — Галя отвела его руку. — Леш, перестань, книжку порвешь. Это я для Марины купила. Будет читать своему пацану.
Галя закрыла яркую большую книгу и осторожно отложила ее. Выключила настольную лампу, уютно закуталась в одеяло, положила голову на плечо Алексею. Глаза ее блестели в темноте.
— Знаешь, она совсем другая стала… Изнутри светится вся. И красивая!..
Алексей, конечно, Марине сочувствовал, и если что надо сделать полезное для нее и ее будущего ребенка, например накормить грушами из сердюковского сада, то он — с удовольствием! Но собственная жена интересовала его гораздо больше. Он привлек к себе Галю и строго спросил:
— А ты когда светиться начнешь?
Он не видел в темноте ее лица, но по голосу понял, что она улыбается.
— Надо подумать.
Алексей оживился, приподнялся на локте, заговорил горячо:
— Ну а я что говорю! И непременно девочку… С такими же глазками, с такими же ножками… Но характером в меня! — спохватился он вдруг, быстро представив все прелести жизни в обществе двух Галин — маленькой и большой.
Галя тоже не осталась в долгу. Она хихикнула. Последнее слово всегда оставалось за ней.
— Согласна. Но второй ребенок — мой характер, твоя внешность!
Он поцеловал жену нежно, осторожно. Они долго лежали молча, чувствуя невероятную близость и пронзительную нежность. Галя, обычно чуждая всякой сентиментальности и не любившая громких красивых слов, тихо сказала:
— Леш, ты и я — мы перейдем в детей и поэтому всегда будем вместе. Вот для чего мы с тобой встретились, да?
Алексей укоризненно вздохнул:
— Дошло, наконец! — и не удержался, припомнил ей старую обиду. — Сначала детей нарожаем, а потом, пожалуйста, сбегай. У тебя уже опыт есть…
Галя вздрогнула и теснее прижалась к нему.
— Дурачок! Куда я от тебя? Знаешь, как мне стало страшно, когда я ушла тогда? Я же люблю тебя.
— Врешь! — Жгут был суров, но справедлив. Подумав, согласился. — Может, и любишь… Но не больше, чем я тебя…
Он склонился над ней. Короткая летняя ночь почти прошла. В мерцающем зыбком полусвете предрассветного часа странно чужим и прекрасным показалось ей любимое лицо, такое близкое, такое родное, что она уже привыкла к нему и как бы перестала замечать. Соловей залился под окном, запуская серебряные трели в темноту и тишину. Галя задохнулась от счастья, как в первый день, как в первую минуту… Настоящая любовь всегда нова и неповторима… и в день первого свидания, и на десятом году супружеской жизни.
Перестав размышлять, отдаваясь горячей волне, несущей ее к вершине наслаждения, Галя нечаянно вспомнила о своих подругах: мелькнуло и погасло застывшее иссиня-бледное лицо Альбины, потом Марина с маской равнодушия, скрывающей глубокое горе. Галя на миг почувствовала укол совести. Но что поделаешь? Счастливой любовью нельзя ни с кем поделиться. Как нельзя поделиться здоровьем, талантом и чувством юмора… И обладатель этих сокровищ не виноват перед теми несчастными, кто этого лишен.