Полковник Борзов был человеком глубоко порядочным. Показухи не любил и властью своей не кичился. Поэтому никаких внезапных проверок, с налету, втайне, не устраивал. Всегда предупреждал, по крайней мере за день до своего приезда. Дескать, «иду на вы». Он как никто другой знал, что служба на границе — дело серьезное, напряженное, требующее таких усилий от всего личного состава, что трепать людям нервы только для того, чтобы указать начальственным пальцем на всякие мелкие упущения, недостойно советского офицера и просто нормального мужика.
Вот у Голощекина всегда все было в полном порядке, хоть предупреждай, хоть не предупреждай. И казармы, и вся территория расположения радовали чистотой и ухоженностью. Наглядная агитация на уровне, стенды и стенгазета в ленинской комнате регулярно обновляются. Политзанятия проводятся, соответствующая документация ведется. Комар носу не подточит.
А еще уважал полковник Никиту за то, что капитан на солдатском довольствии и обмундировании не экономил и своей выгоды не соблюдал, то есть, проще говоря, не набивал карманов. А полковник на такие дела в своей жизни насмотрелся. Иной раз так мелочно воровали, что и сказать стыдно. Конечно, Советская армия блюла честь мундира, и ни одно из подобных хозяйственных преступлений до суда не дошло, улаживали тихо, келейно. Но за Никитой такого не водилось, и полковник был ему за это благодарен. Хотя, конечно, никогда с Голощекиным ни о чем таком они не говорил.
В сущности, инспекция было чистой формальностью. Полковник собирался успеть к обеду домой. Жена будет рада. На иных заставах застрянешь на пару дней, разбирая все дрязги и склоки…
— Порядок у тебя идеальный, чисто, — говорил полковник Голощекину, который провожал его к машине. — Я доволен… Молодец, молодец, Никита! А с коллективом-то как? Сложились отношения?
— Лучше не бывает! — бодро отчеканил Голощекин.
Личный состав выстроился идеально ровным строем. Полковник одобрительно окинул их взглядом.
— Сми-ирно! — скомандовал Голощекин.
Из-за угла казармы выскочила тощая нелепая фигурка и, спотыкаясь, бросилась в самый конец строя. Это был Васютин. Он занял свое место в строю и вытянулся, стараясь произвести как можно более бравое впечатление.
— Вольно… — махнул рукой полковник.
Васютин перевел дыхание и одернул гимнастерку. Голощекин уставился на него тяжелым немигающим взглядом. Но голос капитана был мягким, прямо дышал отеческой заботой:
— Рядовой Васютин, почему сапоги не чищены?
— Я из лесу, товарищ капитан, — пробормотал Васютин.
Голощекин снисходительно улыбнулся и пожал плечами. Ну что с ним поделаешь, с этим растяпой…