— Я где-то вычитала, — поделилась она с Галей своим открытием, — что материнский инстинкт может проснуться когда угодно.
Галя изумленно подняла брови.
— Ты что, — недоверчиво воскликнула она, — ты хочешь сказать, что только сейчас осознала, что станешь матерью?!
В голосе ее прозвучало даже некоторое осуждение.
Марина безмятежно улыбнулась:
— Да нет. Я раньше понимала. Но умом. А сейчас сердцем…
Их разговор на эту тему, такую важную и близкую каждой женщине, мог бы продолжаться бесконечно — вечный и прекрасный, как летний полдень. Но тут Альбине надоело мокнуть среди облаков и листьев. К тому же она замерзла.
Альбина вышла из воды и легла рядом с Галей, лениво потянулась за сигаретой и неторопливо закурила.
На ней был раздельный купальник, очень модный — две полоски, не скрывающие, а лишь подчеркивающие все прелести ее стройной фигуры. И конечно, эти две полоски не скрывали следы слишком страстных поцелуев на шее и на груди, а также синяки на спине и на бедрах. Альбина этих отметин специально не демонстрировала, но и не стеснялась. Она об этом просто не думала.
Марина старалась не смотреть на эти свидетельства Альбининых безумств, она, чуть отвернувшись, с улыбкой слушала милую болтовню подруги о холодной воде и быстром течении. Если бы Марина не была так занята собой, она бы услышала дребезжащую нотку в этой слишком милой болтовне… Впрочем, даже если бы и услышала, что с того? Она понимала, что ничего изменить нельзя и лучше все оставить, как есть.
Галя так не думала. Галя не была ни деликатной, ни щепетильной. Она прищурилась и язвительно спросила:
— Это кто ж тебя так приобнял? Неужели муж?
Альбина не смутилась. Она чуть улыбнулась Гале и, так же прищурившись, парировала:
— Тебя интересуют мои поклонники?
— Ага, — кивнула Галя. В глазах у нее засверкала нехорошая, злая насмешка. — Особенно белобрысый заморыш из пятой роты. Косоглазенький.
Альбина стряхнула пепел в траву, укоризненно покачала головой:
— Напрасно ты о нем так. Очень миленький мальчик. Смешной.
Марина не выдержала. Собравшись с духом, она сказала:
— Аля, о тебе уже говорит весь поселок.
Альбина легко приподнялась, даже не приподнялась, а просто перетекла, как сильная кошка, в другую позу — агрессивную и угрожающую. Она прямо посмотрела Марине в глаза и произнесла четко, с наслаждением:
— А о тебе — нет?
Марина задохнулась, словно ее ударили в солнечное сплетение. Нет, это была не та Альбина. Та — не сказала бы. Во всяком случае, с такой злобной радостью — не сказала бы.
Альбина следила за выражением ее лица, за трепетом ресниц, прикушенной нижней губой, жарким румянцем стыда и обиды. Убедилась, что Марина с большим трудом сдерживает слезы, удовлетворенно вздохнула, как насытившийся вампир, и со свойственной только ей кошачьей грацией опрокинулась на спину. Посмотрела, сощурившись, на солнце, клонившееся к западу, с наслаждением затянулась и выпустила из округлившихся губ три аккуратных колечка. Проследила их судьбу с тем же искренним интересом, с каким наблюдала за лицом Марины. И неожиданно сказала: