Она открыла тяжелую скрипучую дверь, пригнулась под низкой притолокой, вступая из яркого дня в плотную темноту маленькой старой баньки, и тут же сильные руки подхватили, обняли ее, горячие губы покрыли поцелуями лицо, шею, грудь. Марина задохнулась от счастья и ни о чем больше не думала и не рассуждала. Так человек, долго бредущий по пустыне, умирающий от жажды, вдруг видит источник — ручей, колодец или просто лужицу… Разве он задумывается о качестве и чистоте этой воды? Нет, он приникает к ней, не медля ни секунды.
Точно так же они захлебывались своей любовью, своей молодой страстью. Время остановилось для них.
А когда наконец объятия разомкнулись и Марина, положив голову на плечо Ивану, отдышалась, чувствуя невероятную легкость и блаженную усталость во всем теле, ей вдруг пришло в голову, что скоро его здесь уже не будет.
— А когда у тебя командировка кончается? — тихо спросила она.
— Завтра, — ответил Иван.
— Завтра? — печальным эхом отозвалась Марина.
— Но Борзов дал еще три дня. По семейным обстоятельствам! — счастливо выдохнул он и крепче обнял ее.
— По семейным? — повторила Марина, даже не думая о том, что он сказал, и только радуясь тому, что завтра она его еще увидит, и послезавтра, и после-после…
— Да, по семейным! — ликующим голосом подтвердил Иван. — Значит, так. Мы с тобой идем в загс. Ты подаешь заявление на развод.
Безмятежная улыбка на лице Марины стала таять, исчезать.
— Вот как? — удивленно спросила она.
Но Иван ничего не видел и не слышал. Он наслаждался дивным видением их близкого счастья.
— Вот так! А пока ты не разведешься, мы будем жить как муж и жена. А через три дня уедем.
Марина отодвинулась, чтобы взглянуть ему в лицо.
— А ребенок?
Иван недоумевающе заглянул ей в глаза.
— А что ребенок? Что — ребенок? — Он встал на колени, прижался лицом к Марининому животу. — Родится. Это же наш ребенок!
Маринино лицо приняло выражение, которое Иван не любил, — гримаска жалостливого раздражения, взгляд, каким смотрят терпеливые взрослые на бестолкового дитятю.
Иван начал закипать:
— Марина! Мы же все уже обсудили!
— Обсудили… — поморщилась Марина. — А жить, жить где мы с тобой будем? На болотах? Я же там даже родить не смогу в человеческих условиях. — Марина положила свою узкую ладонь на живот, словно защищая ребенка.
Иван растерялся. Он не ожидал от нее такой реакции. Заторопился, пытаясь объяснить, убедить:
— Ну… мы же там не насовсем останемся… мы же сюда вернемся, обратно-то…
— Обратно?! — чуть слышно вскрикнула Марина, и на лице ее мелькнуло такое презрительное удивление, что Иван отшатнулся.