Она достала непонятный предмет из футляра и нажала какую-то кнопку. Колбаска вздрогнула — подобно гусенице в тот момент, когда она превращается в бабочку, — и раскрылась куполом невероятной красоты. На этом широком легком куполе лежали листья — красные, желтые и шоколадные. А в промежутках между ними виднелось ослепительно синее небо.
Вадим онемел. Он всю жизнь был уверен, что зонты бывают только черные. Снег — белый, пионерский галстук — красный, а зонт — черный. Такова природа вещей.
Но пани Эльжбета не признавала никакой природы вещей и творила чудеса своими тонкими наманикюренными пальчиками.
В последний момент в магазин вбежал запыхавшийся молодой человек и протянул пани Эльжбете сверток. Она поблагодарила его снисходительным кивком и развернула оберточную бумагу. Там был томик Ахматовой.
Вадиму сразу вспомнились все грозные предупреждения относительно провоза через границу враждебной печатной продукции. Он замотал головой и испуганно отодвинул книгу.
Пани Эльжбета все поняла. Она раскрыла книгу и ткнула пальцем в название издательства — «Советский писатель».
— Можна, можна, — успокаивающе повторяла она; казалось, еще немного — и она погладит Вадима по голове. — Дозволене.
Откуда она знала, как угадала — эта очаровательная, но отнюдь не производящая впечатления умной, кокетливая легкомысленная девочка, озабоченная своей прической и своими лаковыми ноготками? Но оказалось, что она знает Анну Станиславовну лучше, чем ее преданный любящий сын.
Вернувшись в Москву, Вадим устроил свой собственный праздник, свой маленький спектакль одного актера для одного зрителя.
Он рассказал матери все — подробно и не один раз, повторяя особенно важные моменты. И как летели, и как долетели, и где жили, и как выглядел номер в гостинице, и что ели. И какая была погода, и какие достопримечательности Сопота он успел увидеть. И конечно же все о концертном зале, оркестре, дирижере и о самом концерте — с мельчайшими подробностями. А когда они уже устали говорить, и напились чаю, и просто смотрели друг на друга, радуясь встрече, Вадим небрежно сказал:
— Да, чуть не забыл. Я тут кое-что тебе привез. — И достал сумочку.
Анна Станиславовна ахнула:
— Какая прелесть! — Она бережно приняла из рук сына подарок. — Как ты догадался? Так кстати. Моя старая совсем рассыпалась. Я уж ее чинила-чинила… — Она аккуратно щелкнула замочком. — Надо же, и вместительная. Сюда и тетради войдут, и книги…
Мама открыла сумку, заглянула внутрь и замолчала.
Вадим, затаив дыхание, следил за ней.
А она медленно вынимала из сумки и раскладывала на столе подарки. Открыла и понюхала духи. Осторожно погладила моток мохера. Повертела в руках зонтик, отложила.