— Погремушки!
Потом полез в карман и извлек оттуда пустышку. Сунул пустышку в рот, надул щеки, прошепелявил:
— Шошка!
Потом повертел в воздухе этой пустышкой и стал давить ее, тискать, уверяя:
— Говорят, пищит!
Но соска не пищала. Иван приуныл, обиженно сдвинул брови.
— Эх, обманули, черти! — Он вдруг заметил ледяной Маринин взгляд и спросил огорченно: — Что, не то купил?
Его огорчение было столь искренним, что Марина не могла не улыбнуться. И тут же ее улыбка, как в зеркале, отразилась на лице Ивана. Он бросил провинившуюся соску в пакет.
— Мариша, я тебе обещаю быть самым лучшим в мире отцом!
Стараясь не смотреть на него, Марина прошептала:
— Поздно, Иван…
Она знала, что если посмотрит, то не выдержит, забудет все свои мудрые решения. Но Иван словно не слышал ее слов.
— Я вас буду любить! Я вас баловать буду! — Он обнял ее колени. — Я… я вам соломку постелю, чтобы вы не ушиблись!
— Перестань! — вскрикнула Марина и попыталась освободиться.
Но Иван удержал ее, обнял теснее и нежнее, заговорил еще горячее и неудержимее:
— Подожди, Мариша! Ведь ты же моя! А этот маленький человечек — в тебе. Значит, все в тебе — мое! Понимаешь, все, все, все! По-другому не бывает!
Ему казалось, что он говорит очень убедительно. Да он и говорил убедительно. Нелепая, смешная, несокрушимая логика любви.
— Я тебя даже слушать не хочу, — прошептала Марина пересохшими губами.
А рука ее — сама собой, бессознательно, без ведома своей умной хозяйки — погладила его по голове, перебирая волосы, скользнула по щеке… Иван прижался лицом к ее руке, жмурясь от радости, поцеловал ладонь, а потом пальцы — каждый отдельно.
— А ты и не слушай… Это только слова… Словами я не могу все объяснить. У меня в душе такое… Я когда узнал… Мне Альбина сказала, знаешь? Ты на нее не сердись, она умница, она просто прелесть, прямо сразу так и сказала, она понимает, что важнее этого ничего на свете нету. Ты… и я… и наш ребенок! Ну, я сначала хотел письмо написать. Писал, писал, две тетрадки исписал… в клеточку… — Он засмеялся. — Потом позвонить хотел. А потом понял — я должен тебя увидеть, потрогать… Я тебя всегда любил, ты пойми, я это точно знаю, даже когда еще не знал тебя и не видел, все равно я тебя любил, всю жизнь. Но теперь… Даже не могу объяснить, как я к тебе отношусь. Совсем по-другому. Самому удивительно. И страшно… Ну посмотри на меня.
Марина посмотрела сверху вниз на его запрокинутое лицо. Сейчас она ему скажет, сейчас… Вот, вздохнуть поглубже, держаться, не подавать виду. Сказать — коротко, спокойно и…
— Иван, я не хочу этого ребенка.