1
Даже если бы яркое солнце и окрыляющее ощущение ее принадлежности этому дому не прогнали страхи Джин, у нее все равно уже не было времени думать ни о чем другом, кроме событий завтрашнего дня.
Утром с миссис Марстон и Блейром она побывала в церкви, и хотя ее ожидало нелегкое испытание: именно она, а не проповедь викария — вызвала интерес всей паствы, — она постаралась не обращать внимания на любопытные взгляды деревенских жителей. И не только деревенских. Были тут и владельцы имений по соседству, и после службы ее представили сэру Джеймсу и леди Драммонд, которые были ближайшими соседями Марстонов.
Сэр Джеймс, кажется, был мировым судьей, а его жена возглавляла местное отделение «Женского института»[12]. К облегчению Джин, Драммонды торопились, и, пообещав «дорогой Харриет» (матери Блейра), что заглянут позже, они уехали.
— Дорогая, боюсь, все смотрели только на тебя! — виновато сказал ей чуть погодя Блейр. — Ты должна простить естественное любопытство. Большинство этих людей знает меня с младенчества, и их интерес ко мне зародился еще до того, как я появился среди них. — И он озорно поглядел на мать.
— О да! — согласилась она. — Соседи хотели знать, рожу ли я мальчика или девочку.
В доме их ждала сестра Блейра Аннет. Джин впервые встречалась с Аннет Фейрли, которая со времен замужества жила на Западе; молодые женщины с первого взгляда понравились друг другу, и Джин снова почувствовала, что ее принимают целиком.
Во второй половине дня в гости пришли соседи, а к тому времени как они ушли, пора было уже обедать.
Провожая Джин до начала лестницы, Блейр попросил:
— Ты не могла бы побыстрей приукраситься, дорогая? Я и двумя словами не обменялся с тобой с самого ланча.
— Спущусь через двадцать минут, — пообещала Джин.
— Замечательно! — обрадовался он. — Уверен, что так и будет. — И действительно, когда она спустилась, он уже ждал ее.
Взяв ее под руку, он провел Джин в пустую гостиную.
— Я хочу тебя кое о чем спросить, милая. Прежде чем расскажу маме.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Да?
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, потом, не отпуская от себя, объяснил:
— Когда я сказал маме, что мы хотим тихой свадьбы, она сразу предложила, если нам не нужна лондонская суета, обвенчаться здесь. Я тоже об этом подумал. Ты это перенесешь?
Сердце ее замерло, и, встретив ее взгляд, он спросил:
— В чем дело, дорогая? Тебе не нравится эта мысль? Это удержит журналистов на расстоянии, и мы можем пригласить совсем немногих. Мама грозится никогда мне не простить, если я лишу ее — и тебя тоже — настоящего венчания!