Свет, лившийся из чердачного окна, потускнел, и Эспер, закрыв фолиант, аккуратно положила все в чемодан. Она медленно спустилась по лестнице на кухню. Несмотря на то, что стоял май, с воды на туманный берег надвигался пронизывающий холод Маяк на мысе Нека начал подавать сигналы своим хриплым, печальным воем.
Туман и холод вызывали болезненную ломоту в суставах Эспер. Она набросила на плечи вязаную шаль и немного постояла в раздумье около большого очага. В очаг уже были заложены поленья на случай осенней непогоды. Эспер чиркнула спичкой и зажгла его. «Кому теперь до этого дело?» — подумала она, вспомнив годы экономии, явившейся результатом спартанского воспитания матери.
Она смотрела, как поленья, заготовленные из леса, прибитого к берегу морем, охватило разноцветное пламя. Оранжевые, голубые и зеленые языки пламени взметнулись вверх к черному горлу дымохода. Эспер присела в кресло-качалку. Было уже почти семь часов, но она даже не подумала об ужине. Кому теперь до этого дело? — снова подумала она. Дотянувшись до мешочка с рукоделием, висевшего на одной из стоек кресла-качалки, Эспер вынула оттуда свое вязание. Она вязала шерстяной платок для Карлы, которая, возможно, никогда не будет пользоваться им, так как ее спальные комнаты в Бруклине и в особняке на Неке были оборудованы всеми сверхудобствами. Однако это занятие приближало Карлу.
Эспер вздохнула и начала медленно раскачиваться в кресле, слушая гудение и потрескивание огня в очаге. Извечная магия пламени. Оно позолотило старую кухню и наполнило ее спокойным сиянием, уменьшив тем самым чувство одиночества.
Гудок маяка прозвучал и замер вдали за гаванью, и в наступившей тишине Эспер услышала какой-то шум за окном, выходившим на восток. Она быстро обернулась и увидела толстые очкастые лица двух визитеров, уставившихся на нее сквозь оконное стекло, их рты были слегка приоткрыты…
О, Господи, раздраженно подумала Эспер, в этом сезоне они начали слишком рано! Она пересекла кухню и задернула занавески на окне, отгородившись от бессмысленных, слегка обиженных лиц.
Теперь это случалось часто, поскольку Историческое общество на стену дома повесило дощечку, гласившую: «Дом Ханивудов. Построен в 1630 году Марком Ханивудом, одним из первых поселенцев города. Более поздние постройки относятся к 1750 году».
Иногда туристы звонили в дверной колокольчик и требовали, чтобы их впустили в дом для осмотра. Иногда они просто заглядывали в окна.
Уолт всегда добродушно посмеивался над этим: «Ну позволь им, мама. Они получают удовольствие от того, что разевают рот, как в зоопарке».