Несколько мгновений Курт безмолвствовал, глядя на переписчика неотрывно и пристально; в том, что парень врал, причем не слишком ловко, он и не сомневался – проблема заключалась в том, что подобные истолкования событий допустимы в принципе, и Керн не преминет об этом заметить. А уж ректор и студенческий совет двери вынесут, докучая требованиями предъявить арестованному обвинение безотложно или освободить человека, взятого лишь за то, что его запугал некомпетентный следователь…
– И кто же в университете сказал тебе, что Филипп Шлаг был отравлен? – тщательно следя за голосом, спросил Курт, и переписчик, наконец, поднял к нему взгляд.
– Я не помню. Клянусь, честное слово, не помню.
– Уверен? Отто, ведь слухи не носятся в воздухе подобно пыли, они не безличны – слухи приносят люди; стало быть, хоть одного из них ты должен помнить. Итак, подумай и скажи мне: кто тебе рассказывал, что Инквизиция ищет именно отравителя?
– Я не помню! – с чувством повторил Рицлер шепотом, и теперь по тому, как это было сказано, по непритворно прямому взгляду было ясно, что на этот раз он сказал правду. – Просто слышал разговоры, вот и все, я вам клянусь, жизнью клянусь!
– В твоем положении клятва не слишком убедительная, – тем не менее, заметил Курт, и тот съежился, уже откровенно отирая слезы, марая лицо окровавленными пальцами. – Ну, пусть так, хотя для тебя это не слишком хорошо: поскольку я разыскиваю не отравителя, и Филипп Шлаг умер не от яда, твои объяснения остаются ничем не подтвержденными. Понимаешь это?
– Понимаю, – выдавил переписчик, – но что я могу сделать – я не могу вспомнить, от кого я услышал это.
– Хорошо, Отто, сейчас давай эту тему оставим, – предложил Курт, по-прежнему сидя на корточках в шаге от него. – Давай лучше возвратимся к тому, о чем мы с тобою уже говорили сегодня: я ведь так и не услышал на свои вопросы вразумительного ответа, а посему мы начнем сначала; и теперь, сделай одолжение, правдиво. Итак, снова: сколь близко ты знал покойного?
Рицлер закусил губу, тщась смотреть ему в глаза и вновь в этом не преуспевая, распрямившись еще больше и втиснувшись в стену так, будто хотел раствориться в холодном пыльном камне.
– Я говорил правду – я его знал не ближе кого-либо из прочих студентов, – начал он, и Курт снова понял руку, оборвав:
– Уже ложь, Отто, а ведь мы с тобой договорились, что лгать мне ты не будешь. Измышляя обман, надо первым делом подумать, насколько он выходит правдоподобным, а ты не даешь себе труда даже на это; знать секретаря ректора не более любого другого слушателя университета – это попросту