– Соучастника – в чем, Отто?
Парень захлопнул рот, судорожно царапнув ногтем палец, и снова закусил губу, отозвавшись не сразу и едва-едва различимо:
– Я не знаю… я ничего не сделал…
– Правило номер один, – предостерег Курт, и тот сжался, по-прежнему не поднимая глаз. – Теперь что касается «не знаю»; ты лжешь. Всего лишь мгновение назад ты говорил мне правду, я это видел, а теперь, Отто, ты снова пытаешься меня обмануть. Зачем? Значит, тебе есть что скрывать?
– Нет! Я ничего… – переписчик осекся, конвульсивно, рывком утерев слезы и оставив на щеке еще одну серо-красную полосу. – Я правда не знаю, что он мог сделать, зачем ему это, я ничего не знаю!
– Неправда, – мягко возразил Курт. – Может статься, ты и в самом деле не знаешь со всей верностью, что именно стоит за всеми этими странностями, однако, убежден, у тебя есть подозрения или догадки; в любом случае, ты что-то стремишься от меня скрыть. Если так будет и впредь… Отто, я просто не знаю, как мы с тобой будем говорить дальше. А ты – знаешь, что дальше будет, если твои ответы так и останутся столь уклончивыми?
– Знаю, – не сразу отозвался Рицлер, закрыв глаза и опустив голову еще ниже.
– Тебе ведь этого не хочется, как я понимаю. Знаешь, я не буду тебе говорить сейчас, что желаю тебе добра; ты мне не поверишь, и правильно – это неправда. Но и зла я тебе не желаю тоже – вот это правда. Я не хочу переступать порога другой комнаты в этом подвале, никакого удовольствия мне это не доставит, а главное, Отто, – для тебя главное, – что тебе это понравится еще меньше. Так давай мы не будем доводить до крайностей, и все закончится просто разговором; неприятным, понимаю, тяжелым, но – всего лишь разговором. Итак, ответь мне теперь: что происходило с Филиппом Шлагом? Что он говорил? Что ты смог понять из разговоров с ним?
– Ничего он не говорил, – ответил Рицлер, на миг вскинув к нему взгляд и снова опустив, – я спросил, к чему все это, он ничего не сказал, просто ответил, что это меня не касается… Поверьте, это правда.
– Даже старый и ничем не интересующийся библиотекарь заметил, что вы часто общаетесь, что ваши разговоры отнюдь не ограничиваются одним-двумя словами, и это все, что ты можешь мне сказать? Вы говорили подолгу, так значит, было что-то еще. Что?
– Я пытался отказаться и дальше вмешиваться в его дела… Я каждый раз говорил ему, что мне это не нужно, я обещал ему ничего никому не говорить, лишь бы он оставил меня в покое со своими тайнами, а он – он предлагал все больше денег, и в конце концов он стал запугивать…
– Чем?