– Бог с тобой, действуй, – махнул рукой Керн, снова бросив перечни книг на стол. – Это, конечно, до сей поры не видано, чтобы следователи второго ранга были на побегушках у новичка, однако не стесняйся обратиться к старшим. Пусть эта jugum impiorum[89] поможет если не дельными мыслями, то хоть исполнением, если тебе взбредет какая идея. Посмотрю, в самом деле, на что ты способен и прав ли был твой наставник, ставя такую лестную пометку к твоим рекомендациям.
– Но мне все равно нужно дозволение на жесткий допрос Отто Рицлера.
Керн вздохнул, разведя руками и отмахнувшись от него разом, и кивнул:
– Ну, что ж… «Necessario recurrendum est ad extraordinarium, quando non valet ordinarium[90]»; так?..
– Это – «да»?
– Да. Если сочтешь нужным. С двумя условиями.
Курт покривился, переступив с ноги на ногу, и пробормотал едва слышно, не удержав раздражения:
– В этом я и не сомневался…
– А ты что думал? – вскинул брови тот. – Что я вручу тебе ключ от подвала со словами «у вас два часа, развлекайтесь»?.. Два условия, Гессе, и это не обсуждается. Первое. При допросе должен присутствовать Густав или Дитрих.
– Это в порядке вещей, – согласился Курт. – В этом нет ничего особенного.
– Хорошо, что ты это понимаешь. И второе. Протокол допроса. Без сокращений, детальный, четкий, внятный. Понял меня, Гессе?
– Да, – кивнул Курт с облегчением; требования Керна были вполне благоразумны, не оказавшись, вопреки его опасениям, чем-то неисполнимым и необычным, употребленным лишь к нему – начальство лишь дало понять, что не дозволит ему пренебрегать установленными предписаниями. – Это все? Я могу идти?
Керн лишь молча отмахнулся, с заметной усталостью прикрыв глаза, и он поспешил удалиться, дабы не дать возможности припомнить новую тему к разговору, однако все же не сумел выйти ранее, чем уже в спину настигло:
– Жду письменного отчета к утру.
Курт остановился на пороге, неспешно развернувшись; секунду раздражение противоборствовало в нем с чувством такта, предписанного при общении с вышестоящим и вколоченного годами дрессировки в академии, но, в конце концов, победила злость.
– В скольких экземплярах? – уточнил он язвительно; Керн нахмурился:
– Хочу задать тебе вопрос, – оповестил обер-инквизитор, глядя недовольно из-под насупленных бровей. – Сколько времени ты провел в архиве этой зимой? Ну, – подстегнул обер-инквизитор, не дождавшись реакции от растерявшегося подчиненного, – я задал вопрос, Гессе. Не слышу ответа.
– Я не помню… Много… – пробормотал тот, пытаясь осмыслить, чем ему грозит столь внезапный интерес начальства.