Охранник, сонный и апатичный, сидел на табурете у стены против двери в камеру, отвалившись к ней спиной и глядя в потолок; увидев майстера инквизитора, он подхватился, потирая глаза ладонью и глядя ему за спину, на Бруно со свертком под локтем.
– Как этот? – бросил Курт, кивнув в сторону зарешеченного угла, и страж пожал плечами, с трудом подавив зевок:
– Просит воды.
– И?
– Как вы и велели; ни капли. Спать не дозволяю.
– Хорошо, – отозвался Курт, отвернувшись от вскинувшегося к нему взгляда Бруно, и подступил к камере, отпирая решетку.
– А ты дрых, когда я за тобой пришел, – тихо сообщил подопечный.
– Я никогда и не говорил, что чрезмерное сострадание моя сильная сторона. Теперь, сделай одолжение, помолчи.
Отто Рицлер полусидел на полу, уставясь в стену застывшим взглядом из-под покрасневших век; белки пронизывали густые сетки лопнувших сосудов, а искусанные в мясо губы покрылись толстой сукровичной коркой, кое-где лопнувшей и блестящей от свежей крови. Услышав, как Бруно позади него тихо выдохнул сквозь зубы, Курт приблизился, не глядя погрозив за спину сжатым кулаком, и, встав над переписчиком, толкнул его носком сапога в ногу.
– Не спать, Отто! – потребовал он; глаза в прожилку медленно поднялись, глядя на вошедшего следователя уже без прежнего страха, с обреченным изнеможением.
– Дайте воды, – едва слышно вытолкнули опухшие губы; Курт качнул головой.
– Снова просьбы? Это бессмысленно, ты ведь понимаешь. Сейчас наши с тобой отношения вошли в область товарно-платную; твой товар – нужная мне информация. Моя плата за это – я немедленно прекращу все. Мы ведь обсудили эту тему не единожды, и с той минуты ничего не переменилось, условия прежние.
– Мне нечего вам сказать, – шепнул тот, устало опустив голову; Курт вздохнул:
– К сожалению для тебя, Отто, изменения есть лишь в одном: к моей плате за твой товар прилагается небольшой, но весьма существенный довесок – я бы сказал, что в свете этого ты должен мне приличную скидку.
– Не понимаю, о чем вы… Дайте воды, я прошу вас.
– Я не стану тебя долго изводить, – забирая у Бруно сверток, отозвался майстер инквизитор, сдернув полотно, – и от слов перейдем к делу. Взгляни сюда.
Бруно был не вполне прав – совесть не успокоилась всецело, когда обнаружилось, что существование таинственной книги есть факт, а не вымысел его запутавшегося рассудка; уверенность пришла лишь теперь, когда, приподняв взгляд к окладу в его руках, переписчик содрогнулся, на миг обмерев, рванулся отползти и уперся в стену спиной, закрыв лицо руками.
– Господи… – глухо донеслось из-под ладоней, покрытых слоем пыли и крови.