– Перерыв.
Голос Райзе, сидящего за тяжелым столом рядом с по-прежнему бледным Сфорца, прозвучал буднично, словно это был голос каменщика, объявившего своим товарищам о том, что пора бы заморить червячка и передохнуть; Маргарет вздрогнула, губы ее шевельнулись, но не вымолвили ни звука, лишь фиалковые глаза все так же неотрывно смотрели на вошедшего, пытаясь отыскать в его лице то, чего там не было…
– Вы хотели его видеть, – продолжил все такой же обыденный, немного усталый голос Райзе, и глаза цвета луговых озер на миг метнулись к нему, деловито перекладывающему на столе разрозненные кипы бумаг. – Вот он.
– Я вижу, – тихо донеслось, наконец, из опухших губ, и Курт шагнул еще ближе, остановившись в двух шагах – почти вплотную.
С Маргарет эти дни не только разговаривали – это было видно сразу. Курт не назвал бы свой взгляд наметанным, однако кое-что – следы, отметины, кровоподтеки – было знакомым, было, он бы сказал, академичным. То, чего не разглядишь из толпы, что не бросается в глаза. Иглы. Они использовались не раз, и даже можно было с уверенностью утверждать, что это дело рук Ланца. Magicus baculum[200] Дитриха. Его почерк. Бич; не плеть, не розга – эти следы не узнать нельзя. Это Райзе.
– Хорошо держишься, – заметил Курт, бросив через ее плечо взгляд на исполнителя. – Не ожидал.
– Это должно было мне польстить? – чуть слышно произнесла Маргарет; он пожал плечами:
– Учитывая твоих следователей – разумеется… Итак, ты хотела меня видеть. Зачем?
– Зачем?.. – проронила она растерянно, с усталой злостью. – После всего, что ты сделал, – ты спрашиваешь «зачем»?!
Курт не ответил, стоя все так же в двух шагах, глядя с выжиданием; она отерла лицо о плечо, стиснув в кулаки ладони поднятых над головой рук, и сжала зубы, пытаясь не дать себе заплакать.
– Я… – голос ее сорвался; Маргарет судорожно сглотнула, переведя дыхание, и договорила: – Я хочу знать, когда все, что между нами было, стало игрой.
– Всегда, – отозвался он просто и, перехватив ее взгляд, уточнил: – С того дня, когда я понял, что Филиппа убила ты. Ты это хотела узнать?
– Всегда?.. – повторила Маргарет потерянно. – Значит, все это… пьяная выходка в моем доме… наш день на Райне… все, что ты мне говорил… Все ложь?
– Не все. Я обещал, что герцог фон Аусхазен заплатит за совершенное, и ты это увидишь. Так и будет. По приговору ему предстоит умирать первым, после – князь-епископу и тебе, посему рассмотреть ты сможешь все в подробностях. И, как я и обещал, он умрет в муках: за покушение на инквизитора его участь – коптиться над углями, а это часа два-три.