. А
secundo – я уже говорил, что сострадаю каждому, кто оказывается в твоем положении. К этому меня тоже обязывает мой долг инквизитора. А еще мне жаль четверых молодых парней, которые помешали тебе своим существованием, и их, Маргарет, мне жаль гораздо более – они виновны разве лишь в глупости, однако за такое обыкновенно не убивают. Ты все еще не поняла? Ты здесь не за то, что вздумала поклоняться кому-то, кому не поклоняюсь я. Мне все равно, кто и как проводит свое время, пока его вера не вступает в противоречие с Законом. И это не блажь Конгрегации – при любом государственном устройстве и любом правителе, в любой стране есть несколько непреложных правил, которые не должны меняться по первой прихоти. Одно из этих правил гласит: не отнимай жизнь.
– Вот как? А что намерены сделать ты и твои… собратья?! – почти выкрикнула Маргарет. – Будь последователен в собственных убеждениях!
– К сожалению, мне придется это сделать. Это приходится делать по всему миру многим судьям, чтобы сохранить справедливость. Это – если говорить о высоких материях. А если сказать проще, то – чтобы другим было неповадно. Для назидания в том числе. Я ответил на твой вопрос?
Маргарет всхлипнула, все-таки не сумев удержать слезы, опустила голову, ткнувшись лбом в плечо; Курт стоял неподвижно и молча, пока, вновь с усилием подняв взгляд, она не спросила тихо:
– Значит ли это, что мне не избежать… – голос снова осекся и снова упал до едва различимого шепота, – что я в любом случае…
– Попадешь на костер живой? – договорил Курт; она зажмурилась, закусив губы, и медленно кивнула. – К сожалению для тебя – да. Это первый суд над особами подобного общественного положения, и он должен быть показательным – ad terrorem ceterorum[203]. Всем троим предстоит высшая мера.
– Ты откровенен…
– Если ты хотела не откровенности – для чего требовала встречи со мной?
– Уже не требую, – все так же шепотом отозвалась Маргарет. – Я услышала достаточно.
– А я – нет. Ты обещала назвать имя, – напомнил Курт. – Таков ведь был уговор?
Она не ответила, отведя взгляд в сторону, и он повторил – тихо, но настойчиво и жестко:
– Имя.
– А если нет?
Это едва прозвучало, произнесенное одними губами, тихо, как ветер; Курт шагнул ближе.
– А если нет, – тоже понизив голос, ответил он, – я сменю на твоем допросе одного из следователей. И когда за тебя возьмусь я, поверь, ты возблагодаришь свою темную богиню, когда, наконец, будет оглашен и исполнен приговор – даже такой.
– Господи!.. – простонала она надрывно, и Курт кивнул:
– Самое время… Имя, Маргарет.