– Я слушаю тебя, – подбодрил наставник, когда он умолк снова.
– Имя того, безликого, – пояснил Курт тихо. – Вот что меня настораживает. Человек, с которым я столкнулся на своем прошлом дознании, из-за которого я прячу руки и, бывает, просыпаюсь в кошмарах – он ведь тоже был довольно… в некоторых отношениях… сильным чародеем. Я тогда просто подвернулся ему под руку, ему был нужен просто один из следователей, чтобы подставить его под убийство членов баронской семьи и тем самым опорочить саму Конгрегацию. Как ни посмотри на это – но это заговор. В самом мерзостном смысле. Мне повезло, и я выкрутился…
– Ты «выкрутился», – возразил наставник, – потому что достоин звания, которое носишь.
– Неважно, отец. Главное в том, что у него почти ничего не вышло. «Почти» – ибо слухи все равно разошлись, неприятные слухи о следователе, который пренебрег добросовестностью в работе и стал виновником гибели людей. Можно ли произошедшее считать частью, началом большой войны с Конгрегацией? – Курт бросил взгляд на хмурое лицо наставника и вздохнул. – Теперь – то, что случилось в Кёльне. Тот, кто был там, этот безликий – он тоже сильный. Сильнее, чем первый. Опаснее. Можно было бы предположить, что между собою они не связаны, что один – участник заговора, а другой просто пытался обезопасить себя знатными союзниками, лишь чтобы выжить, однако… Имена, отец. Первого звали Каспар. Ничего подозрительного – заурядное немецкое имя, non factum даже, что настоящее, и мне бы в голову не пришло заподозрить неладное, если бы не этот, второй. Мельхиор, сказала она. Каспар, Мельхиор… – он пристально посмотрел в глаза наставнику. – Означает ли это, что где-то есть и Бальтазар?[213] Что они связаны? Что они – часть одной сети, которую плетет некто с целью уже не скомпрометировать, а – уничтожить Конгрегацию? Значит ли это, что я с первого своего дела ввязался во что-то нешуточное? Значат ли эти имена – библейские имена – что заговор против Конгрегации ведет тот, кто… – он запнулся на миг, но все же договорил: – тот, кто является сейчас ее самым непримиримым и сильным противником? Что Инквизиция на пороге теперь уже явной, не скрываемой войны с папским престолом? И Кёльн… Я достаточно увидел, чтобы понять: когда в одном городе Конгрегация обосновывается с таким размахом, это неспроста. Огромный Друденхаус (в сравнении с другими городами), обер-инквизитор и два следователя… теперь уже три… штат охраны, курьеры, свои конюшни… Если распределить это на те города, где нас еще нет вообще, хватило бы на многие из них, но – мы этого не делаем. Значит, Кёльн – негласная столица новой Конгрегации? Пробный камень… за пазухой? Это означает, что мы готовимся? Что я поторопил события, привлек внимание прежде времени? Все это приходило мне в голову еще до того, как явился папский посланник. Хорошо, что из Рима; и спасибо Его Высокопреосвященству. Хорошо, что Авиньон поленился вмешаться. Хорошо, что посланник застал уже пепелище; а если бы обвиняемые были еще живы – что произошло бы? В самом деле процесс продолжился бы – до победы, нашей или их? Скорее всего – так, верно? И когда-нибудь именно это и произойдет, и тогда уже, быть может, мы даже пойдем на конфликт нарочно, сами? Ведь к тому моменту и готовимся – когда все это можно,