Часовой повернулся, что-то сказал через плечо в открытую дверь. Выскочили ещё двое немцев. Пряча лица от снежного ветра, все они подошли к ней.
Надя, спиной отгородившись от метели, осторожно приоткрыла одеяльце, показала им спящего ребёнка.
Вид у Алёши был явно нездоровый, личико красное, опухшее, он тяжело, с присвистом дышал.
– Ребёнок, кажется, болен, – брезгливо скривился первый, вышедший навстречу к Наде немец. – Держитесь на всякий случай подальше, ребята, может, он заразный.
– Она похожа на еврейку, – отозвался второй, подозрительно разглядывая Надю. – Смотри, какие глазищи. Надо сообщить гауптману.
– Эй ты! Ты еврейка? – спросил первый, ёжась от холода.
Слово «еврейка» – «Juden» – Надя знала хорошо, слышала его многократно.
Она отрицательно замотала головой.
– Я русская, руссиш!
– Зайди в помещение! – распорядился третий, высоченного роста немец, которому надоело торчать на ледяном ветру.
И поскольку Надя, не поняв его, никак не отреагировала на этот приказ, он решительно подтолкнул её автоматом в сторону караулки.
– Куда ты её? – запротестовал было его напарник. – А если и вправду ребёнок заразный?
– Ничего, в углу постоит, – возразил высокий. – Просто не подходи к ней близко. Что мы, должны околеть здесь от холода из-за этого ребёнка, что ли!
Как только вся компания скрылась за дверью, из-за поворота показалась и, сбросив скорость, подъехала к шлагбауму машина. В ней понуро поглядывал по сторонам бывший комендант Дарьина Генрих Штольц.
Вроде бы не так долго прожил он в русском посёлке, а ощущение было такое, что оставляет за спиной целую жизнь.
Будущего Генрих не боялся, равно как и Вере, ему теперь стало глубоко безразлично, что с ним будет дальше. Чем скорее он попадёт на треклятый фронт, тем лучше. Тем быстрее выветрится из головы образ околдовавшей его женщины, украденный у него ребёнок. В конце концов, он – немец и обязан разделить судьбу своей нации, как бы она ни сложилась.
Пропади оно всё пропадом! Генрих Штольц предъявил подскочившему часовому документы, тот посмотрел, козырнул и поднял шлагбаум. Шофёр Пауль, в последний раз отвозивший шефа, ребячась, нажал на гудок. «Опель-Адмирал», словно прощаясь с прошлым, протяжно взвыл и покатил в сторону города.
На громкий звук гудка высыпали остальные часовые, с любопытством уставились вслед отъезжающей машине. За ними в глубине дверного проёма мелькнула Надя с ребёнком на руках. Но Генрих уже уехал, они не встретились. Их судьбы, вот-вот уже готовые было вновь пересечься, в самый последний момент жизнь развела в противоположные стороны. Надя так никогда и не узнала, какая ничтожная малость отделяла их с Алёшей от этой роковой встречи.