Морозным ранним утром по лесной заснеженной дороге мчался немецкий мотоцикл с коляской. Его слегка заносило на поворотах, подбрасывало на ухабах. Сидевший за рулём человек в форме унтер-офицера вермахта после каждой такой встряски виновато поглядывал на свою пассажирку – молодую закутанную в платок женщину, бережно прижимавшую к себе большой плотный свёрток.
Наконец мотоцикл остановился.
Водитель снял залепленные снегом очки, с трудом разомкнул заледеневшие от ветра губы.
– Дальше нельзя. Тут примерно с полкилометра осталось… Ихний пост вон за тем поворотом.
Он подбородком показал вперёд, потом озабоченно спросил, кивая на свёрток:
– Ну, чего он там, живой?
– Вроде ничего, спит, – ответила Надя, поковырявшись в свёртке.
Ребёнок был в испарине, с трудом дышал через открытый запёкшийся рот. Следовало поспешить, каждая минута была дорога.
Она выкарабкалась из коляски, поудобнее обхватила Алёшу.
– Спасибо тебе за всё, Рома…
Роман прислушался. Ему показалось, что где-то вдалеке раздался шум мотора. Находиться здесь дольше становилось небезопасно.
– Ну, ни пуха тебе! Бывай! – грубовато сказал он.
Спрятал за этой нарочитой резкостью дурацкое, совсем не мужское желание разреветься.
– Кончится война, разыщу тебя! Прощевай… сестричка!
Слово «сестричка» вырвалось у него неожиданно, прозвучало щемяще, тронуло её.
Надя печально улыбнулась. Она теперь и вправду его сестра, по крайней мере для немцев. Да нет, не только для немцев, но и в самом деле – сестра.
На секунду хотела было сказать, что будет ему рада, надеется, что он её разыщет, что понимает, чего ему стоило отправить её в лапы к немцам. Но тут же вспомнила про Алёшу и ничего говорить не стала.
Главное – ребёнок, всё остальное не играет роли!
Прощание вышло совсем кратким, каким-то незавершённым, оба это почувствовали. В течение всей ночи, пока шли через лес, тоже почти не разговаривали, может, перебросились одним-двумя словами. А сейчас и подавно было не до того.
– К чёрту, Рома! – единственно, что сказала Надя. – Тебе счастливо отвоевать. Прощай!
Она повернулась и зашагала по дороге, быстро исчезая в снежной метели.
Роман мгновение смотрел ей вслед, затем нацепил очки, развернул мотоцикл и помчался в обратном направлении.
За поворотом и вправду показался немецкий пост – шлагбаум и одноэтажное деревянное строение. Она с опаской подошла поближе. Тут же выбежал часовой с автоматом наперевес.
– Кто такая? Стоять! – выкрикнул он по-немецки.
Надя поняла, остановилась.
– У меня здесь ребёнок! – по-русски закричала она в ответ. – Больной!