сэр Оуэн О'Маллей (Sir Owen О'Маllеу) отмечал, что поляки усматривали причину уничтожения офицеров и полицейских в желании разрушить фундамент, на котором впоследствии могла возродиться польская государственность, в подрыве основы польской нации
[50]. Российские исследователи М. Мельтюхов и Н. Лебедева отмечают, что решение судьбы польских офицеров подобным способом было предопределено всем ходом советско-польских взаимоотношений 1918–1939 годов, в том числе и гибелью в польских лагерях в 1919–1921 годах 60 тысяч советских военнопленных, а также мотивы личной ненависти Сталина к польскому офицерству за поражение в 1920 году
[51].
Впрочем, объяснение может быть и более прозаичным, как ни цинично это звучит. Отнюдь не оправдывая действия сталинского окружения в отношении польских военнопленных, необходимо учитывать то обстоятельство, что под физическое устранение польских офицеров уже в 20-30-х годах была подведена правовая база, служившая «юридическим основанием» к проведению кровавых репрессий против народа. В действовавшем тогда УК РСФСР существовала пресловутая 58 статья, предусматривающая высшую меру наказания за антисоветскую деятельность.
С середины 20-х в СССР постепенно начинает изменяться внутриполитическая обстановка. Борьба с разного рода политическими уклонами привела к тому, что в стране постепенно стала нагнетаться обстановка всеобщего недоверия, подозрительности и шпиономании. Все это естественным образом нашло отражение и в Уголовном кодексе СССР. В практике советского правосудия того времени становится доминирующим обвинительный уклон.
Формальная логика советского руководства была достаточно проста и понятна. После вступления германских и советских войск на территории Польши она перестала существовать как государство. Таким образом, население отошедших к СССР территорий de facto попадало под юрисдикцию Советского Союза, сначала как лица без гражданства, а затем и как граждане СССР. Следовательно, на них распространялось советское уголовное законодательство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Аналогично поступили и с военнопленными. Несмотря на то что СССР не находился в состоянии войны de jure с Польшей, на первом этапе кампании поляков расценивали как пленных. После ликвидации Польши как субъекта международного права руководство Советского Союза сочло возможным не распространять на поляков международные договоры об обращении с военнопленными. Логика проста: нет государства, нет армии, значит, соответственно нет и военнопленных.
В связи с этим возникает закономерный вопрос готовил ли СССР аналогичные действия в отношении Финляндии? На него нет точного ответа. Можно лишь строить предположения на основании некоторых известных историкам документов и хода исторических событий. Как мне кажется, в случае оккупации Финляндии значительная часть государственных чиновников, полицейских, офицерского корпуса и прочих «неблагонадежных и вражеских элементов», с точки зрения СССР, обязательно была бы уничтожена. В случае же установления пусть марионеточного, но все же формально независимого правительства Куусинена чистки и репрессии, очевидно, были бы, но все же нс в таких масштабах, как при прямой оккупации и при соединении к СССР.