– Прошу прощения. Признаться, я чувствую себя неловко. Я думал обрадовать его величество счастливой вестью. Ведь он так убивался по поводу нерожденного дитяти. Ума не приложу, как я мог так опростоволоситься! Ведь ни для кого не секрет, что у меня глаза и уши повсюду, а тут… Даже не знаю, как мне поднять взор на государя. Я поклялся на смертном одре вашего деда, что до последнего вздоха буду охранять покой его потомков, а тут своими руками причинил такую страшную боль Берарду.
– Да, это происшествие причинило боль моему отцу, – глядя на милейшего дядюшку, произнес принц. – Но вместе с тем послужило на благо Несвижу. А ведь ты клялся в первую очередь в верности королевству.
То, что случилось, было подобно грозе, внезапно налетевшей посреди ясного дня. И да, к случившемуся от начала и до конца был причастен барон Гатине. Он все спланировал и осуществил. Правда, не без помощи Волана, своего обретенного друга. Конечно, их отношения весьма своеобразные, но так уж сложилось. Да и могла ли возникнуть честная и чистая дружба между двумя старыми волками, познавшими изнанку жизни? Вряд ли. Достаточно уже того, что они не могли предать друг друга, как самые верные друзья, и в полной мере могли друг другу доверять. Ну и симпатия между ними имелась, если уж быть до конца откровенными.
Все началось с того, что барону стало известно об увлечении ранней молодости Бланки. Между ней и ее сверстником, неким бароном Штарейном, имел место бурный роман, с тайными свиданиями, вздохами, поцелуями и клятвами. Справедливости ради нужно заметить, что роман был чистым, как утренняя роса, и дальше предела приличий так и не шагнул. Но кто сказал, что такая любовь может умереть вот так сразу?
Насчет Штарейна не было никаких сомнений. Он все так же безумно был влюблен в даму своего сердца. Что же касается Бланки, тут все не столь однозначно. Волан сразу заявил, что если Бланка окончательно охладела к молодому рыцарю и искренне полюбила Берарда, то он, конечно, сумеет все устроить, но тогда работа одного мастера может быть узнана другим, уж больно сильным окажется воздействие.
С бароном Волан встретился в одной придорожной таверне, куда тот заглянул со своими людьми, чтобы поесть и промочить горло. Он даже не вступал с ним в разговор и вообще никоим образом не привлек к себе внимания. Для воздействия на молодого человека достаточно было послать импульс и обострить и без того сильные чувства. Ничего такого, о чем не думал много раз сам барон, Волан ему не внушал. Тот и сам не раз буквально видел наяву, как он пробирается в парк королевского дворца, как Бланка при виде его падает в его объятия и с жаром признается, что всегда любила только его и лишь была вынуждена уступить напору короля. Так что одного легкого толчка, придания чуть большей уверенности в себе оказалось вполне достаточно, чтобы парень буквально вздыбился и очертя голову помчался в столицу.