Глава 18
УБИЙСТВО КАК СТАВКА В ИГРЕ
— Именно так он и убил собственную дочь, — продолжал Бенколен в своем обычном тоне. — И я никогда не прощу себе то, что оказался удивительно глуп и не заметил этого. Я знал, что она стояла спиной к стене, я понимал, что убийца должен был задеть стену, извлекая кинжал, и таким образом разбить стекло часов… Однако я не мог понять, как получилось, что он носил часы на той же руке, в которой держал нож.
Его голос доносился до меня как бы издалека. В мозгу колоколом гудели слова: «Именно так он и убил собственную дочь». Я завороженно смотрел на пламя в камине. Заявление Бенколена казалось настолько невероятным, а его смысл настолько непостижимым, что я оказался близок к шоку. Мне грезилась мрачная библиотека и струи дождя, стекающие по стеклам окон в доме на Фобур-Сен-Жермен. Передо мной стоял пожилой крепкий человек с большими усами и лысым черепом. Он держался прямо в своем вечернем костюме, взгляд холодных глаз замер на наших лицах. Полковник Мартель.
Тишину разорвал резкий выкрик. Видение исчезло, разлетевшись на тысячу кусков.
— Вы понимаете, что вы говорите?! — Это был голос Шомона.
Бенколен продолжал задумчиво и невозмутимо:
— Человек носит часы на левой руке, если он не левша. Если левша, то на правой. Всегда на руке, противоположной той, которой он бросает камень или наносит удар ножом. Поэтому я не мог понять, с кем мы имеем дело — с левшой или нет, — пока не догадался, что часы были на той же руке, которая наносила удар. Но когда у человека всего одна рука… — По какой-то таинственной причине Бенколен говорил о полковнике Мартеле с уважением, хотя речь шла об убийстве.
Мне показалось, что дурной сон наконец уступает место реальности. Но Шомон с полубезумным выражением лица вцепился в руку Бенколена и закричал:
— Я требую, чтобы вы объяснились и немедленно принесли извинения за столь чудовищные…
Освободившись от захвата, Бенколен продолжал:
— Спокойно, капитан. Не стоит так себя вести. Он уже все подтвердил.
— Он… что?
— Я говорил с ним по телефону не более чем пятнадцать минут тому назад. Да слушайте вы! Успокойтесь и дайте мне рассказать, как все это произошло.
Бенколен сел. Шомон, не сводя с сыщика глаз, попятился назад, наткнулся на кресло и плюхнулся в него.
— Ну и артист же вы, мсье, — сказала Мари Огюстен. Хотя бледность еще не сошла с ее лица, девушка вздохнула с облегчением и отпустила руку отца. — К чему разыгрывать такие сцены? Я решила, что вы намерены обвинить папу.