Как в школе, обязательно в классе найдется какой-нибудь изгой над которым с удовольствием будут потешаться одноклассники, самоутверждаясь и зарабатывая дешевый авторитет на его унижении. В мои школьные годы, в нашем классе, тоже такой был - Лёшка Ковалев. Здоровый черт, самый высокий в классе, толстый, в пределах разумного, и, что неожиданно, довольно сильный, но рохля и слюнтяй невозможный. Кругленькое личико с пухлыми щечками, коровьи глаза с откровенно бабскими длиннющими ресницами и руки с длинными пальцами профессионального пианиста. Лупили его все и с удовольствием и, что самое замечательно, никто не мог сказать, что обижаемый самый слабый. Этого «слабочка» один раз довели до состояния берсерка - партами кидался легко подхватывая их одной рукой.
Весело было. Он еле-еле досидел до восьмого класса и ушел учиться в школу милиции. Выучился, что интересно, дольше не пролез и оказался на какой-то бумажной должности в местном ОВД заставив всех его бывших обидчиков серьезно задуматься. Серьезно, но не надолго - вышибли его из милиции примерно через год - застукали на рабочем месте активно мастурбирующего на картинки с детской порнографией. И в его сейфе целую кучу кассет нашли с аналогичным содержимым. Шума не поднимали, просто уволили, типа «по собственному».
Последний раз я его видел лет 10 назад сидящим на месте охранника в каком-то затрапезном продуктовом магазине. То же круглое личико, большие ресницы, мощное, но обрюзглое тело и журнал сканвордов в руках. Стереотипный охранник - существо без прошлого, настоящего и будущего. Вот и Виталий Петрович, как это Лёшка - не человек, лишь существо, homo erectus: доверчив, наивен и глуп. Глуп как пробка, чем я охотно пользуюсь доставляя Ларисе и себе удовольствие.
Лариса смотрит на меня. Для всех в ее взгляде лед и смерть, но не для меня. Я знаю: её щеки разрумянились вовсе не от сдерживаемой злобы, во взгляде не злость - похоть. Похоть дарящая приятную истому предвкушения, пропитывающая соком ежедневку и заставляющая подрагивать пальцы. Незаметно подмигиваю - мгновенная, незаметная и недоступная остальным улыбка, улыбка только для меня. Довольна.
-Александр Евгеньевич, ознакомьте всех с вашими заключениями. - Оставляет в покое жертву Лариса уступая мне место. Тушка разделана, мяско отбито, пришло мое время, время повара что приправит блюдо душистыми специями.
Киваю, поднимаюсь, докладываю по памяти, легко, отрешенно, слова льются как запись из диктофона. Говорю и наслаждаюсь видом оставшегося от начальника аналитического отдела кровавого фарша. Говорю и наслаждаюсь насытившейся Ларисой: непринужденная поза, в глазах лед, но вижу не его, а спрятанные под столом раздвинутые ноги, вижу её сок с которым уже не справляется прокладка и он пропитывает брюки. Я вижу как ее левая рука стискивает коленку, как подрагивают и рвутся в истекающие недра пальцы. Я вижу и наслаждаюсь, наслаждаюсь её подавляемым до поры желанием, наслаждаюсь вместе с ней еще раз с удовольствием проматывая пройденный путь к креслу слева от её трона.