Ей 45 лет, но выглядит на все 60. Отвратительная, опустившаяся бабища из коренных аборигенов, что раньше жили в окруженной яблоневыми садами деревне Отрадное, в честь которой район и назван. От той деревни уже и памяти не осталось - все снесено, разровнено и застроено многоэтажками. И про бывший когда-то здесь огромный яблоневый сад помнят только совсем старые сторожилы и москваведы. От всех прелестей бывшей московской окраины не осталось ничего - очередной безликий спальный район. Не жилой - спальный район. Как и премногоуважаемая Ольга Анатольевна - не человек, даже не тень человека - живая статуя, памятник своему проёбанному прошлому. Растоптанные тапочки, вечно грязный розовый китайский халат с протертыми рукавами, под ним старая, потерявшая цвет и форму, футболка. Растрепанные волосы с проседью, лицо забывшее о макияже и злой, ядовитый взгляд ввалившихся глаз.
Демонстративно игнорируя её прохожу не разуваясь, пальто тоже не снимаю, с нее станется карманы обшарить. Она, подбоченившись, следит за каждым моим движением. Ставлю на стол сумки и, таким же макаром, проскользив мимо по стене, иду в комнату Марины.
Познакомил нас три года назад случай: пятнадцатилетнюю Марину сбила машина. Сильно. Я как раз проходил мимо и она отлетела почти ко мне под ноги. Я сорвал пиджак, подложил ей под голову, крикнул кому-то вызвать скорую, попытался платком закрыть большую рваную рану на её предплечье, а она посмотрела на меня своими голубыми, чистыми, детскими глазками, беззвучно, пошевелила губами еле обозначив «спасибо» и потеряла сознание.
Потом была суета, много суеты. Какие-то люди сновали мимо, что-то кричали, трясли меня за плечи, а я сидел, держал её за руку и говорил, говорил, говорил. Приняв за родственника врачи меня запихнули вместе с ней в скорую, я не стал их разубеждать. Когда Марина уже была в реанимации разобрались, врач молча покачал головой, записал мои данные и попросил удалиться.
Я ушел бросив в отделении пропитанный ею кровью пиджак. Уже на улице вызвал такси, приехал домой и всю ночь пил горькую силясь унять дрожь в руках и прогнать из головы единственную мысль - почему? Нет, не почему она, а почему я? Почему я не прошел мимо как сотни других двуногих, а бросился помогать? Что такого случилось, что мой рациональный ум дал сбой, не позволил не только не пройти мимо лишь бросив любопытный взгляд, а отправил помогать, ведь я не врач! Более того, ни бельмеса не знаю что в таких случаях надо делать! Да и откуда у меня это? Почему доктор из примчавшийся скорой меня похвалил - молодец, - дескать, - все правильно: мягкое под голову, больше ничего не трогал и говорил, говори, говорил держа её за руку - не давая уйти за рань. Что за ахинею я тогда нес - не помню, но говорил не обращая внимания на её бессознательное состояние, тискал окровавленную ручку и, кажется, плакал. Что? Что заставило меня возиться с этой девчушкой? Вот вопрос вопросов на который я так и не смог ответить. И он не дает мне покоя до сих пор.