* * *
Объективное наблюдение и объективный анализ религиозных фактов, по мере того как они разрастаются в ширину и в глубину, приводят нас, очевидно, к тому имманентному объяснению, к которому стремится позитивный психолог.
Вопрос заключается в том, должны ли религиозные явление объясняться вмешательством сверхъестественных и таинственных сил, или же для этого достаточно общих законов человеческой природы.
И, конечно, какой бы факт мы ни взяли, мы придем к этому выводу, раз строго сведем рассматриваемый феномен к его объективному и данному содержанию и дадим точную оценку как тому, что в данном факте составляет объективный материал науки, так и тому, что является способом представление этого материала в сознании верующего. С точки зрения этой системы, которую можно назвать психологизмом, ни одно явление не заключает в себе ничего такого, что было бы не объяснимо законами обычной психологии.
Те чувства, к которым сводится чувство религиозное — страх, влечение, эгоизм, социальное чувство — естественны для человека. Сосредоточение на одной идее и чувство восторга, характеризующие собою экстаз его ритмом, представляют лишь высшую степень свойств, принадлежащих всякой вообще аффективной жизни. Всякой страсти свойственно концентрировать на одном объекте все силы человеческой души; что же касается ритмической смены восторга и подавленности, то это как раэ специфический закон аффективной жизни. Факты, совершенно аналогичные мистическим явлениям, обычно наблюдаются при известных нервных заболеваниях. Религиозная одержимость, чувство непосредственной связи с Богом, Св. Девой или диаволом, неподвижная идея своей греховности, мание угрызений совести и искупления, — все это естественные спутники и верные симптомы определенных истерических состояний.
Явления, созданные интеллектом или воображением — каковы верования, идеи, видения, откровения — также всецело объясняются психическими видоизменениями субъекта, так что не возникает никакой нужды видеть в них продукт или восприятие некоторой трансцендентной реальности.
Трансцендентные объяснение имеют своим источником невежество субъекта, восполняемое воображением, опирающимся на предание и привычку. Для человека, который по своему характеру, по своим занятиям, по своему личному опыту и субъективным условиям подготовлен к тому, чтобы приобрести надлежащую осведомленность, верование такого субъекта, его откровение и видение не представляют ничего нового и чудесного. Все эти объекты, представляющиеся верующему сверхъестественными, в действительности бессознательно извлекаются им из материала, хранящегося в его памяти. Бог, обращаясь к Святой Терезе, говорит ей лишь то, что она сама бессознательно внушает ему сказать. Наши желания, наши опасения, наши заботы, наши познание и наше незнание, наши привычки, привязанности, страсти, потребности, наши надежды, — вот субстанция тех существ, которых мы заставляем нисходить свыше, чтобы освящать наш путь и оказывать нам поддержку. Человек, мысленно усилив, увеличив и улучшив себя самого, прецирует этот продукт воображение во вне, чтобы расширить свои силы путем соединение с таким объективированным „я“. Бог есть этот я-объект. Операция, создающая его, протекает вне сознания. Поэтому „я“ не узнает себя в своем творении; и если ненормальное состояние нервной системы создает в нем достаточно сильную экзальтацию, творение это становится для него не только объектом веры, но также объектом галлюцинации, видение и страха подобно тому, как это бывает в известных случаях с остатками наших восприятий.