Но он совершенно не чувствовал себя спокойным. Во дворец Версаля ворвались крестьянки и вышвырнули короля с королевой, которые сейчас жили в Тюильри, том разваливающемся старом дворце в самом центре Парижа. Народ начал писать памфлеты, где детально описывались предполагаемые преступления королевской семьи. Особо они сосредоточились на королеве Марии-Антуанетте, обвиняя ее в самых страшных вещах — чаще всего, сексуального характера. (Она бы ни за что не смогла совершить все то, что утверждали памфлетисты. Преступления были слишком грубыми, слишком безнравственными и слишком сложными физически. Магнус сам никогда не пробовал и половины из них).
Все, что относилось к королевской семье, знать было плохо и опасно.
Что делало это столь же привлекательным, сколь и пугающим.
— Очевидно, месье, я сейчас подвергся большому риску, рассказав вам так много.
— Я понимаю, — сказал Магнус. — Но спасти королевскую семью? Им же никто не причинил вреда.
— Это лишь вопрос времени, — сказал фон Ферсен. От переполнявших его эмоций его щеки покраснели, заставив сердце Магнуса слегка затрепетать. — Они заключенные. Королей и королев, находящихся в заключении, как правило, не освобождают для дальнейшего правления. Нет… нет. Это лишь вопрос времени прежде, чем ситуация станет еще ужаснее. Уже невыносимы те условия, в которых они вынуждены жить. Дворец грязный. Слуги жестокие и насмешливые. Каждый день их владения и естественные права ограничиваются. Я уверен… Я абсолютно уверен… если их не освободить, то они не выживут. А я не могу жить с этим знанием. Когда их забирали из Версаля, я продал все и последовал за ними в Париж. Я последую за ними куда угодно.
— И чего вы от меня хотите? — спросил Магнус.
— Мне сказали, что вы можете изменить внешность человека при помощи… своего рода… чуда.
Магнус был рад получить такое описание своих талантов.
— Какую бы цену вы не назвали, она будет уплачена. Королевской семье Швеции также сообщат о ваших великих заслугах.
— При всем уважении, месье, — сказал Магнус, — я живу не в Швеции. А здесь. А если я сделаю это…
— Если вы сделаете это, то окажете величайшую услугу Франции. А когда семья будет возвращена на свое законное место, вас будут чтить как великого героя.
Опять же это не помогло. Но помог сам фон Ферсен. Его голубые глаза и темные волосы, страсть и очевидное мужество. То, как он стоял, высокий и сильный…
— Месье, вы с нами? У нас есть ваше слово, месье?
Это также было плохой идеей.
Ужасной идеей.
Самой худшей идеей, которую он когда-либо слышал.