никак не могло быть отнесено ни к свежести, ни к качеству провизии. Пора бы уж им сменить холодильник, подумал он, этот уже дал все, что мог дать. Комиссар вышел на улицу, торопливо поужинал в первом попавшемся ресторане и вернулся в
провидение. Завтра рано вставать.
Он проснулся от телефонного звонка. Но не встал и трубку не снял, потому что был уверен – это кто-то из управления полиции, звонит напомнить о приказе явиться к девяти ноль-ноль, повторяю, к девяти утра на кпп. Вероятней всего, больше звонить не будут, и легко понять, почему – в профессиональной своей деятельности, а также, что вовсе не исключено, и в личной жизни, полицейские часто прибегают к тому аспекту мыслительного процесса, который называется дедукцией или, иначе говоря, выстраивают цепь логических умозаключений такого типа: Если комиссар не подходит к телефону, значит, он уже на пути к границе. Ага, как бы не так. В самом деле, комиссар поднялся с кровати, комиссар действительно вошел в ванную для процедур, долженствующих придать телу должную опрятность и свежесть, комиссар, что глупо было бы отрицать, оделся и покинул офис, но вовсе не за тем, чтобы призывным взмахом остановить первый же вынырнувший из-за угла таксомотор, сесть в него и, поймав в зеркале заднего вида выжидательный взгляд водителя, сказать: На кпп север-шесть. Север-шесть, простите, не знаю, где это, наверно, новая улица. Это блокпост или, иначе говоря, застава на границе зоны, если у вас есть карта – покажу. Но нет, не было этого диалога и никогда не будет, потому что вышел комиссар за газетами, и такое деяние как раз планировал еще накануне, отправляясь спать в столь ранний час, и не за тем вовсе, чтобы выспаться и прибыть вовремя в указанную точку. Уличные фонари еще горели, киоскер только что убрал щит с витрины, начал раскладывать еженедельные журналы, а когда разложил – разом, будто получив сигнал, погасли фонари и подъехал фургончик, развозящий прессу. Комиссар подошел в тот миг, когда в уже известном порядке ложатся на стенд газеты, причем на этот раз экземпляров одной, совсем не ходовой газетки оказывается почти столько же, сколько и самых популярных и массовых. Комиссар счел это добрым предзнаменованием, но тотчас же, немедленно это приятное ощущение надежды сменилось едва ли не шоком – заголовки крайних в ряду газет ярко-красным тревожным и зловещим шрифтом возвещали: УБИЙЦА, ЭТА ЖЕНЩИНА СОВЕРШИЛА УБИЙСТВО, НОВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОДОЗРЕВАЕМОЙ, РАСКРЫТО ПРЕСТУПЛЕНИЕ ЧЕТЫРЕХЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ. А на другом конце прилавка газета, которую вчера посетил комиссар, осведомлялась: ЧТО ЕЩЕ НАМ ОСТАЛОСЬ УЗНАТЬ. Заголовок звучал двусмысленно, мог означать и то, и это, и совсем нечто противоположное третье, но комиссар предпочел увидеть в нем маленький фонарик, зажженный у выхода из долины теней, чтобы направлять его шаткие и неверные шаги. Дайте-ка мне все, сказал он. Киоскер, улыбнувшись, подумал, что, по всему видать, приобрел на долгий срок отличного клиента, и протянул ему пластиковый пакет с газетами внутри. Комиссар повел вокруг себя глазами в поисках такси и, тщетно прождав минут пять, решил вернуться в