– Что? – замерла Яна.
– Я убила его, – вдруг совершенно спокойно сказала Клавдия Ивановна, словно освобождаясь от тяжкого груза.
– Как?
– Я его убила! За то, что он уничтожил жизнь первой жены, что так относился к своим мальчикам, за то, что он издевался надо мной. Ведь я была младше его, я обеспечила ему уход в старости, а кто позаботится обо мне, если он подло обманул меня и лишил возможности родить ребенка? Да, я убила его… И я отдаю себе отчет в содеянном, поэтому и призналась тебе.
Повисла тяжелая пауза. Яна осторожно оглянулась по сторонам – ей было страшно, что кто-то посторонний мог услышать признание Клавдии Ивановны.
– Но как? – Яна не узнавала собственного голоса.
– Что? Как я это сделала?
– Ну да… Я этого даже и представить себе не могу.
– Рисуешь в своем воображении кровавые картины, думаешь, что я разбила ему голову утюгом или задушила подушкой? Ха! Хотя извини… Это мое воображение рисует мне такие картины… Я думала на эту тему. Все было гораздо проще. У него прихватило сердце, и меня не оказалось рядом, я не смогла помочь, не смогла сбегать в аптеку, а лекарств своих он тоже не нашел, внезапно они закатились куда-то, понимаешь? Так вот банально.
– Класс, и не подкопаешься! Даже убийство по неосторожности не пришьешь, – вырвалось у Яны.
– Точно… Я вернулась из парка, он был уже мертв, я вызвала «скорую» и долго плакала. Вышла на минуту в магазин, вернулась – а уже всё кончено. Лекарства я совершенно цинично положила рядом с ним. Мол, у него в последнее время были проблемы с мозговым кровообращением. Он терял память, забывал принимать таблетки… Мог подумать, что уже принял лекарство, а сам и не принял. Чем и подписал себе смертный приговор… Не знала, что во мне проснутся актерские способности. А еще я плела сказку о том, что у Ивана Тихоновича совсем испортилось зрение и он мог не заметить спасительные пилюли. Как я рыдала! Я рвала на себе волосы, ругала себя за то, что зря так невовремя вышла в магазин. Даже следователь меня успокаивал, что нельзя все предусмотреть – ведь я же не могла двадцать четыре часа быть прикованной к постели тяжело больного мужа. Рано или поздно я бы отошла от него, и с ним всегда могло случиться что угодно… Да и соседи подтвердили, что жили мы с Иваном Тихоновичем душа в душу, я за ним ухаживала, без конца хлопотала… Ни у кого не возникло и капли подозрений, что тут не так все просто. Думаю, вскрытия на самом деле и не делали, не искали нарушения мозгового кровообращения. Да и возраст у него уже был…
– Я думаю, что у вашего Ивана Тихоновича с детства всю жизнь были такие нарушения, раз он мог столько всего натворить, – проговорила Яна.