Катерина пребывала в своей стихии: командовала артиллеристами. Я провела весь день, заново изучая ритуалы и повторяя жесты, какими мой брат когда-то давно рисовал в воздухе звезды. Это занятие оказалось довольно нелепым, но оно хотя бы отвлекало меня от звуков баталии, причем настолько, что мои мысли бежали туда, куда им было угодно.
Я знала, что последние карты, выпавшие Катерине, были и моими: Башня, девятка скипетров, Повешенный. Я тоже обладала достаточной силой, чтобы сделать выбор между разрушением прежнего мира и жертвой. Но какой жертвы будет достаточно, чтобы спасти от гибели Равальдино и правительницу Форли?
Когда Катерина вернулась, уже перевалило за полночь. Я снова занималась расшифровкой дневника, из которого узнала, что Лука всегда был честен со мной. Он не только подружился с Маттео за время долгого возвращения из Рима, но и самолично предостерег его, сказал, что Джироламо намерен заполучить Имолу любой ценой. Маттео сообщил Луке, что герцог Галеаццо по просьбе своего дорогого друга Лоренцо де Медичи так же решительно настроен сохранить Имолу для Милана.
Пушки Борджа палили по нам непрерывно до самого кануна нового 1500 года, который многие проповедники именовали годом Божьего суда и концом света. По требованию Катерины вечером я вместе с ней и ее офицерами пришла в пустынную столовую Парадиза, выпила несколько стаканов вина и довольно рано ушла к себе. Госпожа Форли всю ночь протанцевала под звуки флейт и барабана.
В итоге в первый день нового года я встала раньше всех и наслаждалась глухой, благословенной тишиной. Катерина крепко спала, она сильно измучилась за дни сражений. Я прикрыла дверь спальни и выскользнула в смежную комнату, где за конторкой капитана да Кремона меня дожидался дневник брата. Я была благодарна судьбе за тишину и тут же приступила к работе, поскольку оставалось расшифровать всего несколько страниц.
Меланхолический тон Маттео не ослабевал, как будто он уже знал о своей судьбе. Брат писал о глубокой признательности Лукреции Медичи, той самой благодетельнице, которая спасла его и пыталась помочь мне, говорил о своей привязанности к Лоренцо, Джулиано и Марсилио Фичино, которого он именовал наставником. Эти излияния перемежались путевыми заметками. Маттео писал, что не доверяет легатам, которых сопровождает из Рима. Он опасался, что эти люди совершенно бесчестны и могут покуситься даже на жизнь герцога Галеаццо.
Один папский посланник вызывал у Маттео особенное беспокойство.
«Лука сообщил мне еще более тревожную новость. Испанский легат придумал какой-то новый яд, который, вероятно, везет с собой из Рима, собираясь отравить герцога, если его светлость откажется вести переговоры, касающиеся Имолы. Родриго Борджа — человек хитроумный и подозрительный, у него проницательный ум, не упускающий из виду ни одной детали, поэтому необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Однако до того как мы прибудем в Милан, я намерен выяснить, где он хранит свой яд, и избавиться от него».