— Те, кому диктовали, тоже радостей не испытывали, — вставил Керн.
Фогт кивнул и медленно выпил глоток прозрачного вина. Потом посмотрел на озеро в лунном свете, отливающее серебром и окруженное горами, словно стенками драгоценной раковины.
— Им ничего не продиктуешь, — сказал он. — И мотылькам — тоже. И тем вот — тоже нет… — Он показал на несколько прочитанных книг. — Гельдерлин и Ницше. Первый пел жизни самые чистые дифирамбы, другой мечтал о божественных танцах Диониса, — и оба кончили безумием. Будто природа где-то поставила границу.
— Диктаторы не сходят с ума, — сказал Керн.
— Конечно, нет! — Фогт встал и улыбнулся. — Но нормальными людьми их тоже нельзя считать.
— Вы действительно пойдете завтра в полицию? — спросил Керн.
— Да, хочу. Всего вам хорошего и большое спасибо за желание мне помочь. Сейчас я еще спущусь на часок к озеру.
Он медленно побрел вниз по улице. Улица была безлюдна и тиха, и шаги его слышались еще некоторое время даже после того, как его поглотила тьма.
Керн взглянул на Рут. Она улыбнулась ему:
— Ты боишься? — спросил он.
Она покачала головой.
— У нас это все иначе, — сказал он. — Мы — молоды. Мы выдержим.
Два дня спустя из Цюриха приехал Биндер — свежий, элегантный, уверенный.
— Как дела? — спросил он. — Все в порядке?
Керн рассказал ему о своей встрече с коммерции советником. Биндер выслушал его внимательно и рассмеялся, когда Керн рассказал ему, что попросил Оппенгейма порекомендовать его кому-нибудь.
— Это было вашей ошибкой, — сказал он. — Это один из самых трусливых людей, которых я знаю. Но я накажу его сейчас за это — нанесу, так сказать, визит вежливости.
Он исчез, а вечером вновь появился, держа в руке бумажку достоинством в двадцать франков.
— Поздравляю! — похвалил его Керн.
Биндер передернул плечами.
— Ничего хорошего не было, можете мне поверить. Господин националист Арнольд Оппенгейм все понимает ради своих миллионов. Деньги делают людей ужасно бесхарактерными, правда?
— Безденежье — тоже.
— Верно, но это случается реже. Я его изрядно испугал дикими вестями из Германии. Он дает только со страха. Чтобы откупиться от судьбы. Разве это не значится у вас в листе?
— Нет. Там стоит только: «помогает, но после нажима».
— Это то же самое. Ну, ладно, может быть, мы еще встретим коммерции советника на проселочной дороге как коллегу. Это вознаградит меня за многое.
Керн рассмеялся.
— Он-то уж найдет выход! А почему вы оказались в Люцерне?
— В Цюрихе стало слишком жарко. На моих пятках висел сыщик. И потом, — лицо его помрачнело, — я иногда заезжаю сюда, чтобы забрать письма из Германии.