— Не оглядывайся. Это я. Иди дальше. Иди дальше.
Ее плечи вздрогнули, она запрокинула голову назад и пошла дальше. Но было видно, что она прислушивается к каждому шороху позади нее.
— С тобой что-нибудь делали? — спросил голос.
Она покачала головой.
— За тобой наблюдают?
Она кивнула.
— И сейчас?
Она помедлила с ответом. Потом покачала головой.
— Я сейчас уезжаю. Попытаюсь уехать из Германии. Я не смогу тебе писать. Это опасно для тебя.
Она кивнула.
— Ты должна развестись со мной. Завтра пойдешь и скажешь, что хочешь развестись со мной из-за взглядов. Раньше ты о них ничего не знала. Поняла?
Голова Марии не пошевельнулась. Она продолжала идти дальше.
— Пойми меня, — прошептал Штайнер. — Это лишь для того, чтобы ты была в безопасности. Я сойду с ума, если они с тобой что-нибудь сделают. Ты должна потребовать развода, тогда они оставят тебя в покое.
Жена не отвечала.
— Я люблю тебя, Мария, — тихо, сквозь зубы, сказал Штайнер, и глаза его заблестели от волнения. — Я люблю тебя и не уеду, пока ты мне не пообещаешь этого. Я вернусь, если ты пообещаешь. Понимаешь?
Прошла целая вечность; наконец ему показалось, что она кивнула.
— Ты обещаешь мне это?
Жена нерешительно кивнула. Ее плечи опустились.
— Сейчас я заверну и пойду по ряду справа, ты обойди слева и иди мне навстречу. Ничего не говори, ничего не предпринимай! Я хочу взглянуть на тебя еще раз. Потом я уйду. Если ты ничего обо мне не услышишь, значит, я в безопасности.
Жена кивнула и ускорила шаг.
Штайнер завернул и пошел вправо, по верхнему ряду. Это был мясной ряд. Женщины с корзинами торговались у лотков. Мясо отливало на солнце кровавыми и белыми тонами. Мясники зазывали покупателей… И внезапно все исчезло. Грубые удары мясников, рубящих окорока на деревянных чурбанах, превратились в нежнейшие звуки, словно кто-то играл на музыкальном инструменте. А потом он почувствовал ветер, свободу, увидел лужайку, хлебное поле, любимую походку и любимое лицо. Глаза жены были сосредоточенны, в них можно было прочесть все: и боль, и счастье, и любовь, и разлуку, и жизнь под угрозой, — милые дикие, глаза.
Они шли навстречу друг другу и остановились одновременно, потом снова пошли, не замечая этого. Затем пустота ярко ударила в глаза Штайнеру, и только спустя некоторое время он стал снова различать краски и предметы, которые мелькали перед его глазами, но не доходили до сознания.
Штайнер, спотыкаясь, побрел дальше, затем ускорил шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Он столкнул половину свиной туши, лежащей на прилавке, покрытом клеенкой; он слышал ругань мясника, подобную барабанной дроби, завернул за угол мясного ряда и остановился.