Они закурили.
— Через час я пойду назад, — сказал Штайнер. — А ты?
— Я попытаюсь добраться до Праги. Там полиция добрее. Там легко получить на несколько дней вид на жительство. Ну, а потом будет видно. Может, я найду отца, и он мне поможет. Я слыхал, что он там.
— Ты знаешь, где он живет?
— Нет.
— У тебя много денег?
— Двенадцать шиллингов.
Штайнер порылся в кармане куртки.
— Вот, возьми еще. Этого хватит до Праги.
Керн поднял глаза.
— Бери, бери, — повторил Штайнер. — У меня есть еще.
Он показал несколько бумажек. В тени дерева Керн не рассмотрел, какого они достоинства. Минуту он колебался. Потом взял.
— Спасибо, — сказал он.
Штайнер ничего не ответил. Он курил. Каждый раз, как он затягивался, сигарета вспыхивала и освещала его лицо.
— Собственно, почему ты бродяжничаешь? — нерешительно спросил Керн. — Ты же не еврей?
Штайнер мгновение молчал.
— Нет, я не еврей, — наконец сказал он.
В кустах позади них что-то зашуршало. Керн вскочил.
— Заяц или кролик, — сказал Штайнер. Потом он повернулся к Керну. — А ты подумай об этом, мальчик, в минуты отчаяния. Ты — на чужбине, твой отец — на чужбине, твоя мать — на чужбине; я — на чужбине, а моя жена — в Германии. И я ничего о ней не знаю.
Позади них снова зашуршало. Штайнер загасил сигарету и прислонился к стволу бука. Поднялся ветер. Над горизонтом висела луна. Луна, белая, как мел, и беспощадная, как и в ту последнюю ночь…
После бегства из концентрационного лагеря Штайнер неделю прятался у своего друга. Он сидел в запертой каморке под крышей, всегда готовый скрыться через чердак, если услышит подозрительный шум. Ночью товарищ принес ему хлеб, консервы и бутылки с водой. На другую ночь принес книги. Штайнер читал целыми днями, чтобы отвлечься от мыслей. Ему нельзя было зажигать света и курить. Нужду он справлял в горшок, который был спрятан в картонной коробке. По ночам товарищ относил его вниз и возвращал снова. Они были так осторожны, что почти не решались говорить, даже шептаться: служанки, спящие в соседней комнате, могли их услышать и выдать.
— Мария знает обо мне? — спросил Штайнер в первую ночь.
— Нет. За ее домом следят.
— С ней ничего не случилось?
Товарищ покачал головой и ушел.
Штайнер спрашивал об этом постоянно. Каждую ночь. На четвертую ночь его друг, наконец, сказал ему, что видел ее. Теперь она знает, где он. Он смог ей это шепнуть. Завтра он снова ее увидит, в толпе на рынке. Следующий день Штайнер провел за составлением письма, которое собирался передать через товарища. Вечером он его разорвал. Он не знал: может быть, за ними наблюдали. Поэтому вечером он попросил товарища не встречаться с Марией. Штайнер провел в каморке еще три ночи. Наконец пришел товарищ с деньгами, билетом на поезд и костюмом. Штайнер подрезал волосы и выкрасил их перекисью водорода. Потом сбрил усы. В первой половине дня он покинул убежище. На нем была спецовка монтера, в руках он держал ящик с инструментами. Он должен был тотчас же уехать из города, но у него не хватило на это силы воли. Два года он не видел своей жены. Он отправился на рынок. Через час пришла она. Он задрожал. Она прошла мимо него, не взглянув в его сторону. Он пошел за ней; подойдя к ней вплотную, он прошептал: