— Хорошо. Мы их возьмем. Завтра я еще зайду, и мы поговорим.
— Не обязательно. Ты можешь взять их и так… У нас же свои счеты.
— Чепуха!
— Нет, не чепуха. Возьми их и забудь об этом. Тогда я здорово сел в лужу, черт возьми!
— Ну, а как вообще идут дела? — спросил Штайнер.
Дикман пожал плечами.
— На себя и детей хватает. Но противно жить в постоянных конвульсиях.
Штайнер рассмеялся.
— Только не становись сентиментальным, Генрих! Я — шулер, бродяга, я занимаюсь подделкой документов, за мной числится нанесение увечий, сопротивление государственной власти и еще всякая всячина — и тем не менее совесть моя чиста.
Дикман кивнул.
— Мой меньшой заболел. Грипп. Высокая температура. Но высокая температура для детей не опасна, правда?
Он с надеждой посмотрел на Штайнера. Тот кивнул головой.
— Малыши быстро встают на ноги, Генрих. Можешь не опасаться.
— Сегодня я пойду домой немного раньше.
Штайнер заказал себе порцию коньяку.
— А тебе взять, мальчик? — спросил он у Керна.
— Послушай, Штайнер… — начал Керн.
Тот сразу же замахал рукой.
— Не говори ничего. Это — рождественские подарки, и они мне ничего не стоят. Вы же сами видели… Порцию коньяку, Рут? Будете?
— Да.
— Новые пальто! В перспективе — работа! — Керн выпил коньяк. — Жизнь снова нам улыбается!
— Не обманывайся! — усмехнулся Штайнер. — Позднее, когда ты вдосталь наработаешься, это время — время вынужденного безделья — будет казаться тебе самым чудесным временем в твоей жизни. И ты будешь рассказывать своим внукам удивительные истории, внукам, сидящим у дедушкиных ног. И история эти будут начинаться так: «давным-давно, когда дедушка жил в Париже…»
Мимо них прошел Дикман. Он устало махнул им на прощание рукой и направился к выходу.
— Занимал когда-то пост бургомистра, был социал-демократом. — Штайнер посмотрел ему вслед. — Имеет пятерых детей, а жена умерла. Чудесный нищий. С достоинством. И обо всем знает… Правда, немного сентиментален, как это часто бывает у социал-демократов. Поэтому и политики они плохие.
Кафе стало заполняться посетителями. Появились люди, ночующие в кафе, чтобы занять угловые места на ночь. Штайнер выпил коньяк.
— Здешний хозяин великолепен — пускает всех спать, кто подыщет себе место. Бесплатно. Или буквально за гроши. Если бы в Париже не было таких вот ночлежек, многим пришлось бы очень тяжело.
Он поднялся.
— Ну, пойдемте, ребятки!
Они вышли из кафе. На улице было холодно и ветрено. Рут подняла енотовый воротник своего пальто и крепко прижала его руками. Потом с улыбкой посмотрела на Штайнера. Тот кивнул.
— Тепло, малютка Рут? В мире ведь все зависит от капельки тепла.