— Секундочку! — попросил Мориц и спросил привратника: — Вы уверены, что там, за воротами, не…
— Не беспокойтесь. Наши концентрационные лагеря находятся много ниже.
Два ангела взяли его под руки, и отец Мориц, старый бродяга, ветеран эмигрантов, спокойно вошел в ворота навстречу яркому свету. Внезапно что-то зашумело — все сильнее и громче, и на свет упали пестрые тени…
— Мориц, — сказала Эдит Розенталь, появляясь в дверях. — Вот он, тот мальчик. Маленький француз. Ты не хочешь на него взглянуть?
Ответа не последовало. Она осторожно подошла ближе. Мориц Розенталь из Годесберга-на-Рейне больше не дышал.
Мария снова проснулась. Все время в первой половине дня она находилась в какой-то туманной агонии. Теперь же она увидела. Штайнера очень отчетливо.
— Ты еще здесь? — испуганно прошептала она.
— Я могу остаться, сколько хочу, Мария.
— Что это значит?..
— Объявили амнистию. Я тоже под нее попадаю. Тебе нечего больше бояться. Теперь я останусь здесь.
Она задумчиво посмотрела на него.
— Ты говоришь это, чтобы успокоить меня, Йозеф…
— Нет, Мария. Амнистию объявили вчера. — Штайнер повернулся к сестре, которая чем-то занималась в глубине палаты. — Правда ведь, сестра? Со вчерашнего дня мне нечего больше бояться?
— Нечего… — невнятно ответила та.
— Пожалуйста, подойдите ближе. Моя жена хочет услышать это от вас подробнее.
Сестра, немного ссутулившись, продолжала оставаться на месте.
— Я ведь уже ответила.
— Пожалуйста, сестра! — прошептала Мария.
Та не шевельнулась.
— Пожалуйста, сестра, — снова прошептала Мария.
Сестра неохотно подошла к кровати. Больная с волнением смотрела на нее.
— Со вчерашнего дня я ведь могу здесь бывать постоянно, не правда ли? — спросил Штайнер.
— Да, — выдавила сестра.
— И опасности, что меня схватят, больше не существует?
— Нет.
— Спасибо, сестра.
Штайнер увидел, как глаза умирающей заволоклись туманом. Плакать она уже не могла — не было сил.
— Значит, теперь все хорошо, Йозеф, — прошептала она. — И теперь, когда ты снова можешь быть со мной, я должна уйти…
— Ты не уйдешь, Мария…
— Я хотела бы встать и уйти с тобой.
— Мы уйдем вместе.
Некоторое время она лежала и смотрела на него. Лицо приняло землистый оттенок, еще резче выступили скулы, а волосы за ночь поблекли и потеряли свой блеск. Штайнер видел все это и в то же время ничего ни видел. Он видел только, что она еще дышит, а пока она жила, она оставалась для него Марией, его женой.
В комнату заползали сумерки. Из коридора слышалось временами вызывающее покашливание Штайнбреннера. Дыхание Марии стало неглубоким, но более учащенным и с перерывами. Наконец оно стало едва заметным и прекратилось совсем. Штайнер держал ее руки, пока они не похолодели. Он словно умер вместе с ней. Когда он поднялся, чтобы выйти, тело его показалось ему совсем чужим и ничего не чувствовало. Он скользнул по сестре равнодушным взглядом. В коридоре его встретили Штайнбреннер и еще один эсэсовец.