Я встала из-за стола и подошла к огромному окну. Шторы, обрамляющие его, были из настоящего шелка, переливающиеся, красивые. Когда-то их купила бабушка и повесила. Бабушки нет, а шторы висят. Я отодвинула их очень аккуратно, а потом отогнула рейку жалюзи. Интересно, а если меня не станет, шторы продолжат тут висеть? Или Юлиан их выбросит? За окном бушевала и кипела жизнь. Я каждый день наблюдала, как много-много людей спешат по главной улице нашего города, на которой находился мой дом. Каждый из них передвигался с особым выражением лица, и это было занятно. Когда человеку кажется, что он никому не интересен, то отпускает свои мысли в свободное плаванье и в след за ними плывет так далеко как только ему позволяет его мышление. На мимике это очень отражается. Сидя в своей квартире я подолгу могу читать на людских лицах. Это как театр со множеством актёров. Конечно, в любом театре есть исполнители главных ролей, есть второстепенных, а есть массовка. Любой режисёр назвал бы людей за окном массовкой, но только не я. Маленькие пятиминутные трагедии и комедии разыгрывались перед моими глазами ежедневно. Некоторые «актёры» мне настолько примелькались, что мне стало интересно следить за их лицами каждый день.
Странное занятие для богатой дамочки в моём возрасте? Весь мир у твоих ног, делай что хочешь. Увы, этот сценарий не для меня. Точнее сказать, он теперь не для меня.
Посмотрев вниз, я увидела паренька лет восемнадцати – двадцати. Он как всегда был в черной куртке и синих джинсах. Короткие русые волосы, были острижены ёжиком. Этот персонаж в моей пьесе «за окном» появился сравнительно недавно. Примерно пару месяцев тому назад. В тот день был жуткий ливень и я могла видеть только бегущих под зонтом людей и ноги, выглядывающие из под этих зонтов. В какой-то момент, мне показалось, что интересного я сегодня больше ничего не увижу и собралась отойти от окна, как увидела этого паренька. Он шел стремительно, но не бегом как все. Это показалось странным. Парень вдруг остановился и поднял глаза к моему окну. Видеть меня он не мог, ведь на окне жалюзи. «Мокрый воробей» - это название пришло само собой, когда я разглядывала парня из своего укрытия. Слипшийся ёжик русых волос, ссутулившаяся фигура, мокрые насквозь джинсы. В тот момент мне показалось, что он подросток, но потом поняла - молодой мужчина. Теперь он торчал на этом самом месте каждый день, в одно и тоже время, с шести вечера до двенадцати ночи. Потом я ложилась спать, а на утро его уже не было.
Сегодня парень был на своём посту. Интересно, он сильно испугается когда всё случиться? Останется ли у него отвращение к этому дню, или он будет его вспоминать, как что-то интересное в своей жизни? Надо будет это сделать после двенадцати, или дождаться когда все уснут. Удивительно, я сижу и планирую свою смерть! Немыслимо, но это так. Наверно мне должно быть печально, или я должна бояться, или еще что-нибудь в этом роде. Сама себя разочарую, но я рада, что закончу своё существование. Я уйду в далёкую страну, где сейчас моя семья, и я снова буду счастлива, потому что буду нужна им всем, и потому что они нужны мне. Обычно говорят, перед смертью вспоминаешь свою жизнь. Наверное это полезный навык, есть шанс передумать, зацепиться за что-нибудь в прошлом и вернуться в обычную жизнь, так сказать «на этом свете». А ведь действительно, когда это началось?