Мне пришлось сесть. Я по-дурацки продолжала недоумевать, куда мог деться ключ от серванта, когда Стив с присущей ему прямотой спросил:
— Боже мой, Дайана, что привело тебя в такое расстройство? — и опустился на стул за обеденным столом напротив меня. Под тяжестью его тела скрипнул стул, и на этот звук тут же отозвался стол, на который Стив тяжело облокотился. Маска нескрываемой сексуальности, которую он так часто надевал на себя в присутствии женщин, растворилась, когда он, улыбнувшись мне с той дружеской наивностью, которую я так хорошо помнила, порывисто протянул через стол свою громадную руку к моей и страстно пожал се.
— О, Стив! — тихо вздохнула я. У меня было такое чувство, что я теряю рассудок, когда неожиданно увидела в стоявшей в центре стола вазе ключ от серванта. Я схватила его, как хватаются за соломинку в минуту опасности. — Что выпьешь?
— Что угодно, только не чай, — отвечал он. — Мы с Эмили выпили его столько, что этого хватило бы, чтобы укрепить экономику Индии. Может быть, немного шотландского виски?
Ему, разумеется, понадобился и его противный лед. Отдавая приказание Везерби, я воспользовалась возможностью и спросила его, почему не было на месте ключа от серванта. Он ответил, что ключ не следует оставлять где попало.
— У вас должен быть один ключ, у меня другой.
— Везерби, не стану же я день и ночь носить этот ключ у себя на шее!
— Как вам угодно, мадам…
Эти слуги так несносны! Хотя я и покончила со своей склонностью к марксизму, все же идея неизбежного социального равенства, обещанного Марксом, мне импонировала.
Мы со Стивом обменялись вопросами и ответами, приличествовавшими какой-нибудь вечеринке с коктейлем. Я спросила его, когда он приехал, как прошел полет. Он учтиво ответил. Только после того, как вернулся Везерби со льдом, Стив заметил:
— Я бросил пить такое, но теперь, когда я снова с тобой, это не помешает.
— Стив…
— Да, я знаю, не говори мне о том, что не желаешь меня видеть снова после того, как я так поступил с тобой, не буду и я тебя обвинять. Как мне извиниться или объяснить все? Боже, как я запутал свою жизнь! — с отчаянием воскликнул он, залпом выпил виски и налил снова.
Обнаженность его страдания делала его беззащитным, и я несколько овладела собой. Также выпив немного бренди, я теперь уже твердой рукой достала и закурила сигарету.
— Ты говорил мне такие ужасные вещи, — сказала я, — но и я высказала тебе достаточно много неприятного. Мы оба виноваты, Стив.
Он провел рукой по волосам.
— Но в чем дело, Дайана? — растерянно проговорил он. — Что это мы с тобой плачемся в жилетки друг другу? Что нам теперь вспоминать лето тысяча девятьсот двадцать девятого года?