Я часто думала об этой его странности. Он напоминал мне врача, неустанно спасающего людей от смерти и не замечающего, как собственная семья страдает от недоедания.
Также, ненормально Стив относился и к своему состоянию. Хотя за годы работы в банке «Ван Зэйл» он и сколотил себе баснословные деньги, он удивительно мало о них заботился. Он потерял деньги во время кризиса, теперь платил алименты, и не только Эмили, но и своей первой жене, жившей в Калифорнии. При этом проявлял огромную щедрость ко мне и ко всем своим семерым детям и любил жить широко. В его глазах бал в «Савое» был вовсе не излишним, а необходимым деловым расходом, и, когда я сказала ему, что мы могли бы устроить презентацию, потратив гораздо меньше денег, он оказался неспособен разделить мою точку зрения.
Он не скрыл своего раздражения, и, разумеется, громадный успех этого бала более чем подтвердил правильность его экстравагантной политики. Отчет об этом событии опубликовали все международные журналы, а популярная пресса была полна мельчайших подробностей бала. Однако Европа не Америка, где все решают масштабы и зрелищность, и мне было известно, что в некоторых кругах нашу презентацию считали вульгарной.
Мои друзья, довольные той самостоятельностью, которую я отстояла для них при продаже фирмы лорду Мэлчину, меня очень порадовали. Гэрриет была на балу в наряде леди Макбет, Седрик нарядился футболистом из команды «Тотнем хотспер», и оба говорили о том, что продажа фирмы ничем им не повредила.
Сама же я испытывала двоякое чувство. Я не без сожаления пошла на решение о продаже своего дела. Действительно, это был конец целой эпохи, но также и начало новой. Я прожила тринадцать выдающихся, восхитительных, трудных лет вместе с фирмой «Дайана Слейд Косметикс», но пора было двигаться дальше, а на горизонте уже был виден новый эмиссионный банк, сложный и таинственный, и двери его вели в соблазнительный новый мир риска и предприимчивости. Я пошла на этот бал, чтобы отпраздновать вступление в свое будущее, и, при всей ностальгии по прошлому, ни о чем не жалела.
У меня ушло много времени на то, чтобы решить, как одеться, и, в конце концов, отклонив совет нарядиться королевой Елизаветой или Екатериной Великой, я решила стать Золушкой. Норман Хэртнел, одевавший Гертруду Лоренс и Эвелин Лэй, соорудил великолепное кремово-желтое платье в стиле восемнадцатого века и туфли, инкрустированные металлическими дисками, придававшими им вид хрустальных башмачков. Стива поначалу предполагалось одеть также по моде восемнадцатого века, но он решил, что необходимый для этого парик для него совершенно неприемлем, и что обстоятельствам не отвечал бы также и костюм Джорджа Вашингтона. В конце концов, я предложила ему перевоплотиться в образ герцога Веллингтонского. Он был ослепителен в плотно облегавших его ноги панталонах и в сюртуке с округленными фалдами, и его наряд наводил меня на мысль о том, насколько сексуальной была мужская мода в 1815 году. Правда, Стив жаловался, что не может сесть, но я напомнила ему о том, что красота требует жертв.