Полицейские позволили Брюсу вызвать адвоката. К тому времени у крыльца собрались представители прессы, и после небольшого совещания партнеров для краткого заявления к ним направили Льюиса Карсона, чей голливудский профиль считался очень фотогеничным. В течение нескольких минут Чарли удалось успокоить служащих банка, а Клэй Линден вызвался поддерживать связь с полицией. Мартину Куксону и Уолтеру Мэйнарду было поручено отвечать на звонки крупных деятелей Уолл-стрит.
На мою долю выпало сообщить о несчастье Сильвии.
Я запротестовал, но меня убедили, что я должен это сделать. Я был ближайшим партнером Пола и одним из его первых протеже. И, в отличие от остальных, я стал почти членом его семьи.
Пришлось поехать к Сильвии.
По дороге я пытался обдумать все трезво и сделал только одно предположение, что Пол был застрелен этим большевиком, а его, в свою очередь, убил Брюс. Почему Брюс, как предполагалось, ненавидевший насилие, имел при себе оружие, теперь с уверенностью мог сказать лишь его адвокат.
И как Краснов ухитрился проникнуть в здание, было тайной, над которой, я думаю, все ломали голову. Убийство Пола убийцей-одиночкой стало очередной сенсацией. Убийство Пола сумасшедшим большевиком, которому явно помог проникнуть в здание кто-то из персонала, было дыханием смерти, не случайно коснувшимся инвестиционного банка. Я понимал, как и все мы, что «Ван Зэйл» не сможет пережить еще один скандал, более громкий, чем афера Сальседо.
Я был уже на пороге дома Пола, когда сообразил, что одежда у меня испачкана кровью, а дыхание отдает винным перегаром. Я совершенно не представлял себе, как скажу обо всем Сильвии, и мог лишь молить Бога о том, чтобы она не впала в истерику.
У меня даже не было на этот случай чистого носового платка.
Дворецкий впустил меня в дом, и по его виду я понял, что какой-то шустрый журналист уже разболтал по радио новость. Дворецкий сказал, что в доме все стало известно десять минут назад, и теперь Сильвия как раз говорила по телефону с Чарли, желая выяснить, что случилось.
Я ждал. Вошла Сильвия. Она была очень спокойна, и глаза ее были сухими. Плакал один я.
Она была очень тактична. Настоящая леди, как я о ней всегда и думал, недаром она мне нравилась. Я знал, что она никому ничего не скажет, никогда не упомянет о моей слабости. Это сближало меня с нею. «О, Стив, — проговорила она, когда я попытался извиниться, — разве вы не видите, как я рада тому, что есть хоть один человек, искренне любивший Пола». Помолчав, мы вспомнили о Брюсе. «Он выпутается, — сказал я. — Клейтоны могут нанять лучших адвокатов Нью-Йорка. Он скажет, что стрелял в Краснова, защищая свою жизнь». «А это так и было, Стив?» Мы пристально посмотрели друг на друга. «Но если это была не самооборона, значит, он стрелял, чтобы отомстить за убийство Пола?» — «Существует и другая возможность», — заметила она. «Нет, — возразил я, покачав головой. — Определенно нет. Никакой другой причины не было. Никакой». — «А если Брюс убил этого человека, чтобы тот не мог говорить… Если это был заговор…» «Нет, Сильвия. Этого не может быть. Это отпадает». — «Но она сказала, что они сговорились…» — «Она? Кто, Бога ради…» — «О, Стив, я сказала Полу, что звонок был анонимным, потому что не хотела называть ее имени, но…» — «Господи Иисусе! — воскликнул я. — Уж не Дайана ли Слейд…»