Парнелл потерял дар речи. Сердце трепыхалось в груди, словно рыба, выброшенная на берег. Вандал издал хриплый смех, наслаждаясь испугом музыканта.
— Да, дед, бацаешь ты клево! Скажи, а как ты поешь?
Голос Парнелла был тихим шелестом.
— Я не умею петь.
Вандал покачал головой в насмешливой печали:
— Это очень плохо, старина. Но обещаю тебе, что ты запоешь реально хорошо, когда я займусь твоим обучением. Реально хорошо и громко, понял?
Он отложил кувалду и вытащил из-за пояса длинный нож. Лезвие поймало свет свечей и отбросило на сцену свирепые отблески. Парнелл почувствовал слабость и тошноту, но, как бы странно это ни звучало, гнев вернулся к нему, несмотря на страх.
— Зачем? — спросил он дрожащим голосом. — Зачем ты хочешь убить меня? Что плохого я тебе сделал?
Глаза вандала сузились в насмешке.
— Зачем? А почему бы и нет?
Его нож еще раз сверкнул в глазах Парнелла желтоватым отблеском. Старик уже не мог молчать.
— И вообще все, что вы делаете… уничтожаете скульптуры, книги и картины… — Вопреки испугу, Парнелл начал возбуждаться. — Это ведь единственное, что осталось нам в наследие от нашей культуры, от цивилизации и величия прошлого. Неужели вы не понимаете? Вы просто варвары…
Ему пришлось замолчать, когда вандал замахнулся ножом. Лицо выродка потеряло следы веселья.
— Ты прикольный со своим музоном и беспонтовыми терками, но в твоих словах — куча дерьма. Знаешь, что твоя гребаная культура дала моему поколению? Она дала нам грязь, бои без правил и пожирание друг друга. Ты сейчас такой милый и приятный дед. Но ты был уже в годах, когда начались убийства и голод. А я и мое племя… мы были тогда малыми детьми. Знаешь, что нам досталось? Нам приходилось прятаться и убегать, чтобы не стать пищей для вас. Мы ели грязь и дерьмо, пытаясь выжить, мужик! Вот как обернулась для нас твоя чертова культура! И не пори мне тут чушь о величии человека, потому что никогда он не был великим!
Вандал склонился над жертвой, выдыхая мерзкий смрад в лицо старика. Не услышав ответа, он отступил на шаг и посмотрел на Парнелла.
— А ты сидишь здесь в темноте да наяриваешь свою музыку. Тебе хочется вернуть все назад — таким, каким оно было! Но я и мое племя… мы хотим увериться, что жизнь не пойдет по старым путям! И теперь скажи мне, дед, что хорошего дает эта музыка? Твоя культура?
Мысли Парнелла разбежались. В конце концов он ответил просто:
— Она приносит людям удовольствие. Вот, пожалуй, и все.
Лицо вандала вновь скривилось в усмешке:
— Понимаешь, дед, твоя смерть тоже принесет мне удовольствие. Но сначала я возьму эту колотушку и раздолбаю в хлам твой музыкальный ящик, чтобы и ты мог напоследок порадоваться вместе со мной. Надеюсь, ты не против?