— Опять в тюрьму загонят?
— Точно не знаем, но куда бы вас ни загнали, ждать осталось немного. Теперь расследуют быстро.
— Пусть загоняют и отправляют, куда хотят, но больше жить в этих вагонах невозможно!
Получив от нас желаемые вещи, начальник конвоя повеселел и решил нас успокоить:
— Ничего, крепитесь, все перемелется. Чего только не бывает в революцию!
Постояли немного и ушли, опять закрыв дверь на засов.
Мы уселись писать письма омским друзьям и знакомым. Жумабай написал родственнику, который учился в Омске. Я, Абдулла и Бакен от имени всех заключенных написали Жанайдару, тоже учившемуся здесь. Личное письмо я написал Мухану Айтпенову. Русские товарищи тоже писали, вспоминая адреса знакомых.
Чем занимались в это время заключенные в соседнем вагоне, мы не знали. Сообщения с ними не было. Только изредка удавалось переброситься несколькими словами, когда одновременно открывались двери у них и у нас.
— Как же мы теперь отправим свои письма? — начал прикидывать Трофимов.
— Надо еще раз попроситься за кипятком и по пути опустить их в почтовый ящик.
— А если конвоиры не согласятся?
— Ничего, теперь согласятся.
За кипятком от нас обычно ходил Катченко. Однажды он вернулся довольный, принес хлеба, бумаги, табак, конверты и сообщил:
— Сейчас, товарищи, я вам что-то интересное расскажу! Ну-ка, давай, выкладывай, — нетерпеливо потребовали мы.
— Зашли мы в лавку возле водогрейки, — рассказывал Катченко. — Хотели продать кольцо золотое или променять на еду. А лавочница как только услышала, кто мы такие, даже в лице изменилась. Нет, говорит, не нужно мне ваше кольцо, приберегите его на другой раз, а сейчас берите продукты бесплатно. Но мы отдали ей кольцо насильно и дали еще денег. Она стала заворачивать продукты, упаковывать, а я шепотом спрашиваю: газетки нету? Нет, говорит, приходите еще, обязательно приготовлю.
Мы были очень довольны участием совершенно незнакомой женщины, решили и сегодня послать к ней Катченко, авось, ему удастся отправить письмо, зайти в лавку и взять газету.
Но как это сделать?
— Давайте попросимся за водой! — вскочил с места Шафран и принялся стучать в дверь.
— Чего вам? — откликнулся часовой…
Шафран начал доказывать, что именно сейчас мы крайне нуждаемся в воде.
— Хорошо, доложу старшему!..
Через некоторое время караульные открыли двери, взяли двоих наших, в том числе Катченко и еще одного заключенного из соседнего вагона.
С наступлением сумерек в вагоне стало совсем темно. Говорили шепотом. Со станции доносились голоса, гудки паровозов, лязг вагонов, от которых, казалось, содрогалась все земля. Слышались свистки и невнятные выкрики, какая-то команда железнодорожников.