— Это Аупильдек и Ала-коль, — ответил он.
— Неужели это то самое озеро, о котором сложена знаменитая песня «Аупильдек»?
— Оно самое. А песню о несчастной девушке сочинили здесь, в ауле, который стоит на дальнем берегу и отсюда не виден.
Я не раз слышал песню об озере Аупильдек и о юной девушке, сестре некоего Сыздыка. Девушки, по слухам, уже нет в живых.
— Да, не выдержала, несчастная, умерла от непосильного горя.
Мы долго, пристально всматривались в далекие озера.
«Разлучена с любимым, продана за калым в жены нежеланному…»— грустно думал я.
Я вижу перед собой ее глаза, полные слез. Мне чудится, как она бежит из ненавистного аула, куда ее продали за скотину. Вижу, как светлой тенью блуждает она в темноте возле озера Аупильдек…
Молчит звездное небо. Хранит тревожную тишину земля. Безлюдно. И только чуть колышется серебристое озеро. На его берегу плачет одинокая девушка. Не слышат ее ни земля, ни небо, не внемлют травы ее горемычным слезам. Только тихо шелестит, шепчет ласковый озерный камыш, будто утешает, будто разделяет скорбь. И озерные птицы вторят ей печальными голосами. Плачут птицы. Плачет девушка…
Камыши твои, озеро Аупильдек,
Вдруг под ветром
расходятся в разные стороны.
Я сижу и грущу.
Я простой человек,
И душой
за вершинами горными.
Только б крылья иметь…
Только б под облака.
И к тебе
прикоснуться несмело,
У судьбы моей
руки нелегки.
Посмотри!
Я к тебе прилетела!
Всюду снег.
Аупильдека молчат камыши,
Ну давно ли
училась я в школе?
Ты откликнись на зов
моей гордой души
И меня уведи
из неволи.
Мне шестнадцать…
А озеро Аупильдек
Неподвижно под снегом
застыло.
Ты судьбою мне дан,
мой хороший, навек.
Без тебя больше жить
я не в силах.
…Глухо, горько поет
Аупильдек под водой,
Т яжело и ему
почему-то.
Словно тронут, как все,
лебединой бедой
И кричит в глубине
много суток.
И несется
тоскливый крик птицы опять,
Разбиваясь
о дальние скалы.
Словно криком суметь можно
воды поднять,
Чтобы озера
больше не стало.
Но безжалостно
озеро Аупильдек,
И несчастным оно
не поможет вовек.
Одна за другой грустной вереницей прошли перед моими глазами картины ее безрадостной жизни в чужом ауле. Молча глядя на озеро, мы постояли несколько минут и повернули коней обратно…
За время нашего отсутствия жигиты соседнего аула сговорились устроить вечеринку. Заправилами оказались сам старшина, писарь волостного управления Байсеит[9] и несколько других расторопных молодцов.
На вечеринку пригласили и нас четверых. Мы — это два татарина, один русский и я. Галимжан — молодой учитель татарской школы в Акмолинске, Нургаин — учитель. В тот вечер у Нургаина болели зубы, и ему было не до веселья, так же, как и пожилому русскому из нашей компании Михаилу. Поэтому на вечеринку пошли мы вдвоем с Галимжаном.