— Знаю, ваше величество, что в четырнадцатом году на колокольне был поставлен новый крест. В Стокгольме и Лондоне немало приходилось слышать упреков от французских дипломатов по поводу того, что мы не пытаемся отыскать снятый Наполеоном старый крест.
— Да, граф, весьма соблазнительную новость принес ты мне нынче. Всегда у нас так: пока француз или англичанин не надоумит, сами не додумаемся. Удобно ли будет, Дмитрий Николаевич, затевать поиски добычи без оповещения его преосвященства?
Блудов понизил голос:
— С одной стороны, ваше величество, так… Но ведь церкви немалая помощь была оказана после войны. Нынешнее же положение казны… — Блудов потупил взор, зная, как неприятен императору разговор на эту тему.
Быстрым движением пера Николай написал на донесении Хмельницкого: «Графу Толю! Назначить к изысканиям самого надежного офицера. На покрытие издержек отпустить четыре тысячи рублей. Николай».
— Быть посему, граф. Двадцать пять тысяч, что просит Хмельницкий, слишком много для почина. Да и прежние его долги еще ждут своего искупления. Передай ему, Дмитрий Николаевич, что я умею прощать старые грехи, но всегда помню их и при случае взыщу. Дай-то бог, граф, чтобы все так хорошо кончилось, как началось!
Смоленск, 21 января 1836 г.
Ровно через неделю после описанного выше разговора Блудова с императором к Хмельницкому с представлением явился следовавший проездом из Петербурга в Семлево инженер Четвериков, назначенный по повелению самого Николая к дальнейшим розыскам сокровищ Наполеона.
Смоленский губернатор приласкал гостя, намекнув, между прочим, подполковнику на генеральские эполеты как награду за содействие в важном деле, ибо уже не сомневался в благосклонности к себе судьбы. В то же время губернатор почувствовал, что крепкая рука из столицы дает ему понять, что отныне судьба добычи Бонапарта будет решаться не в Смоленске, а в канцелярии его величества. Посему Хмельницкий приказал вяземскому исправнику следить за Четвериковым каждодневно…
Тем временем в Смоленске произошла встреча, предопределившая исход дальнейших событий.
После заутрени из Успенского собора повалил народ… Юродивый появился на паперти одним из последних. Был он без шапки, рыжеватые волосы спадали ему на плечи, местами слиплись в грязные пряди. Перед ним уже образовался живой коридор из немощных стариков и старух, прокаженных всех возрастов. Они лобызали юродивому руки, падали перед ним ниц, норовя коснуться губами полы его холщового халата; иные припадали к его стопам, но юродивый шагал без остановки, ударяя голыми щиколотками по красным от мороза лбам богомольцев. Сидя в экипаже, Куперен сопровождал юродивого до Днепровских ворот городской крепостной стены. Тут полковник и нагнал его, когда тот вошел в крепостную башню. Внутри башни было сумеречно и пусто.