Куперен усмехнулся:
— Думаю, господин барон, разговор об их сокровищах придется отложить на несколько десятилетий. Может быть, кладоискателям будущего повезет, и они окажутся счастливее смоленского губернатора? Но доберутся ли они когда-нибудь до затопленного подземелья? Этого нам не суждено узнать. Пока же, господин барон, мы являемся с вами обладателями пусть призрачных, но огромных ценностей. В старости даже это согревает душу! — Глаза полковника заблестели. — Когда-то Наполеон заставил нас с вами играть в его «пьесе» определенные роли… Теперь пришло время откровенно признаться: может быть, мы были и неплохими актерами, но сам «спектакль» оказался из рук вон слабым. Оглядываясь на свою жизнь, месье, я думаю, что сгодился бы для лучших ролей!
Услышав такое признание полковника, Гранье вскинул голову, собираясь возразить ему, но промолчал, устремив задумчивый взгляд в затухающее пламя камина.
С детских лет я слышал, что сокровища Бонапарта затоплены в одном из озер Смоленщины. И все же мне повезло больше, чем многочисленным искателям трофеев французского императора, хотя я и не стал обладателем миллионного состояния, как о том мечтали некоторые из ретивых кладоискателей.
Думаю, слово «легенда» вообще мало подходит к истории исчезновения «клада» Наполеона. Какая это, право, легенда, если было точно известно, что сокровища сокрыты на дне Семлевского озера?! Ведь «свидетелем» этого события был сам граф Ф.-П. Сегюр, генерал-адъютант Наполеона. Вот и известный английский романист В. Скотт утверждал то же. Вторил Сегюру и русский военный историк А. Михайловский-Данилевский… И если после таких-то серьезных свидетельств сокровища не были найдены, то тут одно из двух: либо их плохо искали, либо Сегюр и иже с ним что-то напутали.
В математике существует понятие «доказательство от противного». «Почему бы не применить его к загадке трофеев Бонапарта?» — подумал я однажды. А что, если они вовсе не были потоплены? Но чтобы ответить на эти вопросы, надо было сделать «самую малость»: найти трофеи.
Прежде всего следовало исходить из того, что перед вступлением армии Наполеона в Москве из Кремля были эвакуированы многие ценные вещи, в том числе богатые коронационные украшения и сокровища Патриаршей ризницы стоимостью в двадцать один миллион рублей. Однако в Кремле еще оставалось много пушек старого литья, в Арсенале — знамена, доспехи, тысячи ружей, шпаг… Не были сняты богатейшие оклады на иконах в кремлевских соборах, в большинстве церквей и монастырей Москвы. Московский викарий Августин едва успел вынести из Успенского собора древние иконы: Иверскую и Владимирскую.