Наконец, возле Вильно — последний цитадели Бонапарта в России — был захвачен обоз самого Наполеона. Адмирал Чичагов так рапортовал об этом Александру I: «…нам досталось такое большое количество обозов, что дороги во многих местах ими заставлены». Увы, креста с колокольни Ивана Великого в числе отбитых трофеев не оказалось!
Итак, в литературе о войне 1812 года было немало сообщений о золотом Великоивановском кресте. Одни авторы подтверждали свидетельство Сегюра, настаивая на семлевской версии, другие считали, что крест надо искать в Днепре, третьи — в Березине, а прочие указывали на те же окрестности Вильно… Как тут не вспомнить полученное мною письмо от одного «экстрасенса», уверявшего, что крест до сего дня лежит на дне Понарского ущелья, близ современного Вильнюса. Противоречивость всех этих сведений сама по себе наводит на мысль, что искатели трофеев Бонапарта находились в плену ложной идеи. «Но ведь существуют церковные архивы!.. — подумал я как-то. — Крест Ивана Великого — прежде всего церковная реликвия…» Непонятно, почему это не учли историки, искавшие следы Наполеоновой добычи?
И вот после длительных архивных поисков в руках у меня дело «О разрушении колокольни Ивана Великого». Оно подробно повествует о загадочном исчезновении золотого креста… Об этом чуть ниже, а пока зададимся вопросом: «Как быть с утверждением Сегюра, что трофеи Бонапарта потоплены в Семлевском озере?» Чтобы опровергнуть его, не требуется никаких архивов. Достаточно сказать, что озеро совершенно недоступно и к нему невозможно подвести тяжелые обозы. Остается, правда, возможность затопить трофеи со льда… Эту-то версию и поддерживали кладоискатели 60-х, 70-х годов нашего века. Они основывались на утверждении некоторых западных историков, что в начале ноября 1812 года в Семлеве стояли сильные морозы, а значит, реки и озера были покрыты крепким льдом. Целью этих «исследователей» было бросить тень на русскую армию, якобы неспособную одолеть французов без помощи «дедушки Мороза». Факты, однако, опровергают такую версию. Многочисленные свидетели вместе с самим Наполеоном показывают, что до 25 октября (старого стиля. — В. К.) в Семлеве Бонапарт был двадцать второго — погода стояла такая, что «вплоть до Дорогобужа болотистые пространства недостаточно замерзли и не могли поднимать тяжесть пехотинца».
Если все так, то зачем Бонапарту было пускать ложный слух о «пленении» креста? Во-первых, тому причиной — авантюрный характер французского императора. Ради достижения своих целей он был готов на любой подлог. Надо помнить, что до последней минуты своего пребывания в Москве Наполеон добивался мирных переговоров с Петербургом. И лишь получив окончательный отказ, повелел оставить город и уничтожить Кремль. В намерении похитить крест мне видится желание Наполеона унизить русского императора, ибо он знал, что россияне чтут крест как национальную святыню. Но почему Наполеон был так уверен, что пущенная легенда обретет «право гражданства»? Дело в том, что колокольня Ивана Великого должна была разделить печальную участь смежных с ней зданий: звонницы и Филаретовской пристройки, которые рухнули от взрыва заложенного в основания этих строений пороха. Ивановская же колокольня получила незначительные повреждения, пострадал ее купол и сам крест, отброшенный взрывной волной к северным дверям Успенского собора. Пролежал он там до 5 марта 1813 года, когда под талым снегом его обнаружил синодальный ризничий Зосима. Вот что докладывал об этом происшествии обер-прокурору правительствующего Синода князю А. Голицыну 10 марта 1813 года московский епископ Августин: «Синодальный ризничий иеромонах Зосима 5 числа сего месяца донес мне, что усмотрел под снегом большие обломки железа, которые, по-видимому, составляют крест отменной величины. Вслед за тем получил я от его высокопревосходительства Петра Степановича Валуева (начальника кремлевской экспедиции. — В. К.) отношение, которым извещает меня, что крест с главы Ивановской колокольни найден в Кремле… Имею честь донести, что, с своей стороны, оные обломки железа нахожу принадлежавшими ко кресту Ивановской колокольни и составлявшими оный тем паче, что другие два креста, бывшие на двух башнях Ивановской колокольни, разрушенных злодеем, мною давно найдены, и один мною отдан на хранение в Успенский собор, другой в Архангельский. Оба сии креста повреждены не много и позолота на них в целости…»