Доктор с трудом взял себя в руки.
— Ровным счетом ничего, ваше величество.
— Немудрено. Этого человека занесло в столицу из самой что ни на есть Тмутаракани. Нынче он в крепости. Думаю, вы еще сыграете в его судьбе свою роль… Не впадайте в отчаяние! Все, что будет в моих силах, я сделаю непременно. А покуда скажу Вилламову, что в умении успокаивать нервы вы превзошли всех известных мне докторов и потому достойны нового чина.
— Благодарю, ваше величество! — прочувствованно сказал Мэквилл и с присущим ему достоинством откланялся.
В очередной раз доктор убедился, что царскую милость легче заслужить одним нечестным поступком, нежели годами упорнейшего труда.
Санкт-Петербург, 4 ноября 1826 г.
Поостыв, Дибич начал жалеть, что исповедовался перед Марией Федоровной о пропаже серебряного сосуда, а затем — о странном возвращении его на место. С одной стороны, Дибич действовал верно, зная, что императрица все еще имела немалое влияние на Николая и могла при случае замолвить слово. Однако в тактическом плане генерал поступил несколько опрометчиво. Ведь «дела есаула» как такового пока еще не было. Неизвестно, куда выведет его расследование Прозорова. И не встанут ли в противоречие друг к другу, после его завершения, интересы императора и его матери?
В то время как Дибич озадачивал себя этими вопросами, полковник Прозоров готовился к разговору с Анцимирисовым. Он заканчивал чтение копий допросов, проведенных в крепости «штатным» следователем есаула генерал-адъютантом Левашевым. Прочитав в последний раз бумаги от начала до конца, Прозоров остановил взгляд на факсимиле Анцимирисова, сделанном по старославянски.
Отложив папку в сторону, полковник прочел пояснительную записку Левашева, адресованную императору: «Донос есаула основан на многочисленных фактах и заслуживает особого внимания».
«Стало быть, казак прав!» — Полковник мысленно унесся в далекий Таганрог, куда, судя по всему, ему придется в скором времени совершить путешествие.
Когда пушка в крепости пробила полдень, караульный ввел в комнату для допросов арестанта…
Увидев незнакомого ему офицера, Анцимирисов удивился. Между чем полковник коротко представился и перешел к делу:
— Я разделяю мнение генерала Левашева, что в Петербург вас привели действительно серьезные обстоятельства. Но вот что странно. Вы утверждаете, что ваши доносы «для лучшего чтения» переписывались неким печатником Библейского общества. Но ваша записка из Вологды отлична от той, что передали вы через егеря Иванова.
— Я человек военный и привык отвечать на то, о чем спрашивают.