Москаль (Попов) - страница 11

— То есть как? — не понял майор.

— А что, к ней иногда ездят. Старая клиентура. А что тут такого? И девонька подзаработает, и нам перепадет на дальнейшее обустройство.

— Спасибо, — еле сдержался майор и начал прощаться.

— Да отыщется ваш Мозгаль! — напутствовал гостей добродушный подполковник.

А теперь они вот едут неведомо куда, и младший Мозгалев заходится истерическим смехом. Майор думал, что уже достиг предела неприязни к историку во время вчерашнего ночного автомобильного круиза. Оказывается, нет.

— Так куда мы теперь? — шепотом спросил Бурда.

— В Москву, — бесцветным голосом произнес майор.

Это слово подействовало на Дира Сергеевича как капля раскаленной смолы, попавшая за шиворот. Он вывернулся по–червячьи и уселся вертикально, размазывая по щекам и бороде слезы издевательского умиления.

— В Москву, в Москву! в Москву?

— Да, — почти беззвучно подтвердил Елагин.

— А прощальная гастроль?

Майор на секунду задумался, какой привести аргумент против этого дурацкого замысла. И выбрал самый неудачный.

— Где тут гастролировать? Не Киев. Даже не Полтава.

— А это, это что за место?

Мимо пролетали некрасивые, угнетенные серой осенью пятиэтажки, усеянные кривыми антеннами.

Тут неожиданно проявил себя водитель Василий, успевший, видимо, ознакомиться с картой Бурды.

— Диканька.

Дир Сергеевич жадно завертел головой.

— Дика–анька?!

— Так точно.

— Так тут рядом должен быть хутор. Как раз вечер. Едем!

Елагин тоскливо отвернулся. Шеф загорелся, переломить его настрой можно только ценой скандала, а майор не чувствовал в себе достаточных моральных сил для этого. Чем хуже работаешь, тем на меньшее имеешь право. Что ж, придется влить в «наследника» грамм семьсот горилки и как полутруп транспортировать к месту жительства.

— Поворачивай, Вася, — распорядился Елагин.

На обочине дороги показалась группа странно одетых людей. Тюбетейки, телогрейки, шлепанцы.

— Кто это? — весело спросил Дир Сергеевич.

— Узбеки, наверно. На заработках, — неуверенно ответил Бурда.

— Тогда это не Диканька, а Дехканька, — скаламбурил «наследник».

Бурда обернулся, чтобы показать улыбку.

Неподалеку и правда оказался хутор. Несколько крытых камышом хат не вполне белого, как полагалось бы, цвета. Одна большая, вернее, длинная, пара–тройка поменьше. Трубы мертвые, в окнах темень. Конюшня, коновязь, телега, забор из плохо ошкуренных жердей, перевернутые глечики на столбах. Жеребенок таскает сено из покосившейся копны. Над всем этим нависло негостеприимное небо, как бы в раздумье — а не брызнуть ли еще мелким противным дождичком на эту народную картину.