Ту вопросительно взглянула на меня, и мой голос осекся.
— Такой прыжок мы делать не будем, дорогой Камен, — мягко сказала она. — Если ты прав, боги сами откроют нам правду, когда сочтут нужным это сделать. А пока я бы посоветовала тебе считать, что твоя мать умерла.
То же самое говорил мне и прорицатель, и снова все во мне взбунтовалось.
— И не подумаю! — с жаром сказал я. — Она уже ожила в моих снах, она дышит и говорит со мной! Мне нужно снова увидеться с прорицателем.
Женщина молча отвернулась и стала смотреть на воду, а я пошел к капитану, который готовился подвести ладью к берегу на ночную стоянку. Шагая по палубе, я вдруг вспомнил о записке, которую прислала мне Тахуру перед моим отъездом. Она писала, что нашла что-то интересное, а значит, у меня еще есть какая-то надежда.
К тому времени, когда мы достигли устья Фаюма, я закончил чтение рукописи. Несмотря на описываемые ужасы и интриги, история Ту показалась мне правдивой, и, засовывая папирус обратно в кожаный мешок, я уже знал, что ни за что не выдам женщину властям. Да, она была амбициозна, но в то же время молода и неопытна, а потому оказалась послушной игрушкой в руках мужчин, плетущих заговоры против фараона. Когда же она перестала быть им нужной, ее обвинили во всех тяжких грехах; последним же ударом стало для нее предательство Великого Прорицателя, единственного человека, которого она любила и которому верила. Несколько часов просидел я под навесом, целиком погрузившись в историю страсти, измены и убийства, и, только закончив чтение, задумался о том, что же мне теперь делать. Больше всего на свете мне хотелось привести Ту к себе домой и представить ее домочадцам как свою мать, но она была права: нас соединяло всего лишь несколько совпадений.
Я постучал в стену каюты, и Ту вышла ко мне, заспанная и растрепанная. Мы плыли по каналу, ведущему к широкому озеру Фаюм. Завернувшись в одеяло, Ту некоторое время любовалась берегами, затем опустилась на пол возле меня.
— Рамзес подарил мне усадьбу на этом озере, — сказала она. — Я была хорошей любовницей, он был доволен. А когда я попыталась его убить, у меня все отобрали. Мои земли, мой титул, моего ребенка. — Ее голос звучал совсем равнодушно. — За свой поступок я заслуживала смерти, но царь смилостивился и заменил ее ссылкой. Те же, кто пытался избавиться от ненавистного им фараона моими руками, остались безнаказанными — Паис, Гуи, Гунро, Банемус, Паибекаман.
— Знаю, — сказал я, — я читал.
— Ты мне веришь?
Этот вопрос она задавала мне уже не раз и этим только лишний раз подчеркивала, какая же она, в сущности, беззащитная. Обхватив колени руками, я смотрел туда, где на фоне голубого неба четко выделялись белые прямоугольники парусов, хлопающих на ветру.