Она расстегнула последнюю пуговицу и спустила платье с плеч.
— Но самое главное, — продолжала она, вставая, — я больше не боюсь себя и собственного тела.
Платье упало к ее ногам, и на ней осталась лишь ночная сорочка.
— Ты без корсета, — прорычал Куин, не трогаясь с места. — Когда мы вернемся в Англию, я выкину все твои корсеты.
— А что с ними такое? — Оливия медленно поднимала подол сорочки, дразня его.
— Они скрывают тебя, — ответил он, и его глаза блеснули. — Я не хочу, чтобы твое тело было закрыто.
Оливия знала, что ее улыбка была ослепительной, и не чувствовала ни тени смущения, когда стянула сорочку через голову и отбросила ее в сторону. Куин застыл — сильный дикарь у ее ног. Оливия ждала на поляне, поросшей французскими колокольчиками, а слабый луч света играл на ее груди и животе, давая Куину возможность жадно разглядывать ее.
Она расположилась как можно изящнее, согнув ноги и чуть наклонив их в сторону. Она никогда не ощущала себя более чувственной и желанной. Лежать обнаженной в лесу, когда Куин еще одет, — ничто не могло опьянять сильнее. Все тело таяло от желания, пело вместе с ним.
Однако Куин все еще не двигался, и его лицо было по-прежнему сурово.
— Оливия, — наконец глухо произнес он.
— Да?
Возможно, он и свиреп, но она женщина. Его женщина. Она видела сверкавший в его глазах огонь, видела, как дрожали его руки. Из-за нее.
— Расставь ноги пошире.
Оливия приняла нескромную позу, но даже это не смутило ее.
— Ты прекрасна, — хрипло сказал он. — И ты моя. — Внезапно сильные руки обхватили ее бедра, и прикосновение его губ заставило Оливию вскрикнуть.
— Как мед. — Оливия ахнула от очередного прикосновения. Сладкая, ноющая боль растеклась по ее животу, и она вцепилась в шелковистые волосы Куина.
Он не спешил, крепко держа Оливию, обхватив ладонями ее пышные бедра, властно лаская ее. Он не остановился, пока Оливия не начала, дрожа, всхлипывать от наслаждения, пытаясь заговорить, но не находя слов.
Куин поднялся и стянул рубашку. Через мгновение Оливия уже лежала на спине посреди разбросанной одежды и колокольчиков, и над ней нависало его обнаженное сильное тело. Губы Куина были сжаты, в глазах читалось беспокойство.
— Я не смогу остановиться, Оливия. И тебе еще может быть больно.
Но она уже тянулась к нему, впиваясь пальцами в его плечи.
— Я чувствую себя такой опустошенной, — прошептала она. — Я хочу тебя.
Куин потянулся к ней и на миг прикрыл глаза.
— Ты уже готова, — хрипло произнес он.
Оливия вскрикнула. И снова золотой солнечный свет окутал ее, растекаясь по венам.