Куин подождал, пока стихнет дрожь, а потом обхватил ее спину своими большими руками. На его лице было отчаяние и настороженность.
— Я хочу твой… — начала было Оливия, но остановилась, чтобы с трудом перевести дух.
В его глазах мелькнули веселые искорки.
— И не смей даже упоминать про таран, Оливия Литтон.
Она надулась, жадно впитывая его взгляд, остановившийся на ее пухлых губах.
— Но я этого хочу, — искренне повторила она.
Куин показался ей даже больше, чем в первый раз. Но сейчас все было иначе: когда он погрузился в ее тело, она пронзительно вскрикнула, но не от боли. Ноги инстинктивно поднялись и обхватили его за талию.
С его губ сорвалось низкое рычание.
— Не так быстро! — Куин оперся на локти и поцеловал ее. — Я люблю тебя. — Он произнес эти слова тихо и страстно, словно клятву воина. Подался вперед и погрузился еще глубже. Остановился. — Жизнь без тебя не имеет смысла, Оливия. Никакого.
Ее губы дрожали, а на глаза выступили слезы. Но Куин наклонился и снова припал к ее губам.
— Не плачь. Ты жива. Я жив. Мы оба живы.
— Я люблю тебя. — Руки Оливии дрожали, когда она попыталась привлечь Куина к себе. — Я так люблю тебя, Куин.
Их взгляды встретились.
— Прошу тебя, — выдохнула она, точно не зная, о чем умоляет. Но Куин знал. Через минуту она уже взяла то, что он ей дал, взяла и вернула обратно.
Глава 33 Достоинства простых слов
Куин молчал, пока они не искупались в ручье и не оделись. Но впервые в жизни он не беспокоился об этом: то, что чувствовали они с Оливией, было красноречивее слов. Это словно свет, пришла ему в голову мысль. Нечто простое и незамысловатое, но при ближайшем рассмотрении превращается в радугу.
— Ты изменила меня, — наконец сказал он. — Я никогда не буду чувствовать себя спокойно, не зная, где ты.
И снова глаза Оливии стали предательски влажными. Она была в безопасности, в объятиях Куина. Он наклонился и поцеловал ее мокрое от слез лицо.
До поросшей деревьями бухты оставался еще долгий путь, а он не спал два дня. Но шепот Оливии придавал ему силы, и все, что она ему говорила, даже самые глупые лимерики, означало лишь одно. Она любила его, этого холодного и бесчувственного человека, которого Еванджелина считала недостойным любви.
Когда они подошли к лодке, Групер спал на берегу, а Люси свернулась у него под рукой. И весь мир, мир Куина, был на своем месте и будет таким же до конца.
Когда их экипаж остановился у Литтлборн-Мэнора в сопровождении другого, затянутого черной тканью экипажа с телом Руперта, все домочадцы высыпали на улицу встретить их.
Герцог Кантервик, после приступа все еще нетвердо стоявший на ногах, хватал их за руки, снова и снова благодарил за то, что привезли его сына домой, и ушел — несчастный человек.