— А вы что, ничего не знали о наступлении на юге?
— Откуда ж узнаешь, мил человек? Мы ж тут — как медведи в берлоге на переломе зимы, хоть вой, хоть молчи, никто ничего не услышит и не узнает. Ежели вперед — там солдатня немецкая, хоть что, да проговорится. Ежели назад — там партизаны, нет-нет да листовочку кинут или газетку передадут, а то кто завернет, как в прежние времена, политинформацию сделать. А здесь мы как бы посередине. Никому до нас дела нет.
— Понятно… Партизанам о своих догадках сообщили?
Старик приподнялся от стола, выпрямился и удивленно посмотрел на Андрея:
— Ты что ж думаешь, мил человек, партизаны наподобие грибов? Раз лес, значит, и партизаны? Кому я сообщу? Да хоть бы и сообщил, так, думаешь, они мне поверят?
— Что, из веры вышел?
— Окончательно! Одно то, что партизаны сына моего старшего, полицейского, застрелили. Второе, они знают, что дочка моя замужем за полицаем. А третье, я ведь и сам у немцев в начальниках хожу: вишь какие огороды для панов развел? А ведь работает здесь кто? Бабы! Особенно те, у кого мужья или там сыновья в Красной Армии или неизвестно где. А неизвестно где, по нашим понятиям, — значит, в партизанах. Так что ж ты думаешь, если я их тут гоняю, так они за меня свечку ставить будут? Или своим не шепнут, какой я их гонитель являюсь? Шепнут! Вот почему партизанские разведчики ко мне и не ходят.
— Ну а если наши придут? — несколько обалдело спросил Матюхин. Он не знал, верить ли старику или не верить.
— А что ж мне их бояться? Разберутся!.. Одно то, что хоть и сын он мне, а я его… не очень и жалею. Неудачный он получился. В армии не служил, дисциплинки не знал. Все самогон да бабы. С него при наших никакого толку все равно не получилось бы. А второе, как я замечаю, зять у меня не такой уж дурак. Так, по вопросикам, по заглядкам понимаю: он с партизанами снюхался. Опять-таки третье. Два сына у меня в армии и дочка, поскольку она фершал, тоже не минула. Наши зачтут. Да и я не такой уж дурак. Огородник. Травки знаю преотлично… Тут у нас ферма молочная была. Для госпиталей молоко поставляли. Ну, скажи, напал на скотину мор! Вздутие живота и — копыта на сторону. Вот ведь какое несчастие…
— Что ж вы мне рассказываете? А вдруг я из полицейских?
— Не-ет… Я поначалу погрешил маленько — взгляд у тебя тяжелый, ты, видать, насмотрелся, хоть и молодой. Неулыбчивый у тебя взгляд. А вот у Николы зимнего, сразу видно, свежий взгляд, легкий. А я, мил человек, как с германской вернулся, только хозяйство начал ставить — тут немецкая оккупация. Накрутился. Потом — гражданская война.. То одни, то другие. Потом — поляки прокатились. Ко всему приобвык и многое чего вижу. Так что ты насчет меня не сомневайся, но проверять проверяй. А вдруг я сбрешу? И еще скажу тебе: поостерегись! Тут дозоры с овчарками черными так и шастали. Правда, вчера уже не было. Но могут вернуться.