Несколько раз его вызывал начальник отдела, но писарь докладывал, что майор отдыхает, и полковник, вздыхая, решал не тревожить.
Проснулся майор только перед вечером, почувствовал себя крепким, собранным и в то же время каким-то новым — умиротворенным и даже ласковым. Это непривычное на войне состояние удивило его, и он весело подумал: с чего бы? Но тотчас же вспомнил курносенький профиль телефонистки, ее большие, почему-то умоляющие глаза, смущенно улыбнулся, потом нахмурился: недоставало еще влюбиться.
Он вскочил, усилием воли заставил себя задуматься о событиях последних часов, насильно втягивая себя в ритм армейской жизни. Это ему почти удалось. И тут зазуммерил телефон. Его вызывали к начальнику отдела.
У полковника Петрова сидел начальник «Смерша». Он молча протянул Лебедеву лист бумаги с записью беседы все тех же Маши и Дуси.
Лебедев сразу понял это. Он вспомнил милое девичье лицо, и ему стало нестерпимо стыдно и грустно, как человеку, который заглянул в чужие тайны. Он покраснел, но, сдерживая дыхание, прочитал запись до конца.
«Машенька, спасибо за огурцы и капусту. Старшина обещал дать пару полотенец. Я перешлю их твоей бабке». — «А ты что такая грустная? Опять беда?» — «Ой, Машка, не знаю, что и говорить. Я так и не набралась смелости. Он сам подошел и сказал, что, если вернется с задания, нужно поговорить серьезно». — «Ну так чего же ты ревешь?! Видишь, как все хорошо складывается». — «А если не вернется? Сколько их не вернулось?» — «А что? Опять в тыл?» — «А куда же еще? У них судьба такая…» — «Ну что ж… Желаю удачи и тебе и ему».
— Вы понимаете, зачем мы проделали эту… не слишком ладную мистификацию? — спросил полковник.
— Догадываюсь.
— Попробуем извлечь выгоду из недосмотра связистов: линию на Радово, как они говорят — кроссировку, они отключили, но на защитной полосе — есть у них, оказывается, такая — износилась изоляция (линия-то старая) и по чистейшей случайности провод соприкасался с другим. Так сказать, перекидка. Рассуждали наши специалисты еще и насчет индукции… но так или иначе, а в тот час, когда телефонистки говорят между собой напрямую, их слышат и немцы. Разумеется, противник воспользовался этим и, ничего толком не зная, но сопоставляя пустячные разговоры с другими данными — например, маршрут вашей машины, действия наблюдателей и саперов и так далее, — довольно точно разгадывал наши замыслы. А теперь мы продолжим эту игру…
— Скажите… эта… Дуся ничего не знала?
— Нет, конечно! Я понимаю, что вас волнует… Отвечаю: и ничего не узнает. У вас нет вопросов ко мне?